Сторожевой полк. Княжий суд

Я обернулся. Горело там, откуда мы приехали. Обожгла догадка – так ведь это же Коломна горит, в которой мы еще утром были. Как же так? Вроде война закончилась? Ратники из разбитой рати к Москве ушли, поместные дружины тоже разошлись по деревням. В городе только стража городская оставалась. Не иначе как казанцы трофеями решили разжиться в Коломне. А долго ли город зажечь, коли он весь деревянный – даже стены крепостные. Это уж после Василий Иоаннович распорядится в Коломне каменный кремль поставить, где стены толщиной метров по пять-шесть будут. А как же? Любил государь Коломну, частенько здесь бывал.

Я раздумывал. К Коломне скакать, на помощь? Так там уж, поди, головешки одни, к шапочному разбору только и поспеем. Но вывод для себя сделал – нельзя расслабляться, татары недалеко. И наши мародеры голову поднять могут, пограбить под шумок.

Спустился и улегся снова. А пожар в Коломне из головы не идет. Черт с ним со стенами, леса вокруг много, отстроят. Людей вот жалко!

Утром позавтракали скудно – сухарями, запивая их водой. И за лопаты. Караульный на вышке за местностью следил, да еще двое в сторожках у ворот службу несли. Остальные же без отдыха в поте лица трудились, копая большую могилу на кладбище.

Похоронили всех в братской могиле. У воинов так принято: павших после битвы не хоронить отдельно. Вместе воевали, вместе погибли – вместе и лежать будут.

Расстрига Михаил погребальную молитву счел. Ведь как в воду глядел, когда говорил, что пригодится с церковными умениями своими. Лучше бы он ошибся.

От братской могилы все шли молча.

– Так, хлопцы. Лето, жарко, татарские трупы смердеть скоро начнут. Всех перетаскать и с кручи сбросить. Пусть волки их тела растерзают.

Нехотя воины взялись за поручение. А меня девки окружили.

– Из неволи вызволил – за то спасибо тебе и поклон. А теперь-то пошто гонишь, барин?

– А куда мне вас девать? Война идет, в любой момент татары напасть могут; дружине моей к сече быть готовой надобно, а вы только обузой будете.

– Некуда нам идти, князь! – выступила вперед женщина лет тридцати. – Селения наши пожгли, мужей поубивали. С голоду ведь помрем! А здесь нахлебниками не будем – кашеварить станем, ратников обстирывать, если дозволишь остаться.

– Ну, воля ваша, я никого не принуждаю. И коль такое дело, поперва избы от крови отмойте.

Женщины ушли, зато тут же заявились Федор и Макар.

– Все, князь, исполнили! Всех басурманов убиенных с кручи скинули.

– Ну, тогда еще подводы с трофеями татарскими разберите, и на сегодня – все. Ежели продукты найдете, отдайте женщинам. Я разрешил – они у нас остаются, пусть готовят.

При слове «трофеи» оба повеселели. Бойцы тут же окружили повозки, крытые рогожей.

Вдруг раздался дружный голос изумления. Не повернуться туда я просто не мог.

От одной из повозок бежал, кривоного ковыляя, татарин. Ратники свистели вослед и улюлюкали, а двое молодых бойцов сорвались с места и кинулись вдогонку. «Вот и разгадка – куда последний татарин подевался!» – невольно улыбнулся я.

Татарина все-таки поймали, связали руки – и ко мне.

Ратники даже трофеи бросили разглядывать ради такого случая.

– Ты чего в повозку залез?

– Укрывался. Ночью по нужде пошел, оружие не взял с собой, а тут стрельба началась. Не могу же я безоружный на пищали ваши идти.

– Разумно. Откуда вы тут взялись?

– Мурза сказал: Магмет-Гирей бумагу о мире и дани подписал с государем вашим. Только там о нас, казанцах, ничего не прописано. Вот мы и решили сами трофеи взять. Что за боевой поход, коли домой пустым возвращаешься?

По-русски татарин говорил чисто, лишь вместо «ш» произносил «с».

– Сколько вас было?

– До переправы – полсотни, все из нашего аула. Сюда – в острог – половина пришла.

– А другая-то половина где?

– Так говорю же – «до переправы». На воде нас русские обстреляли, не все на берег выбрались, утопли многие.

– Где основные силы казанские?

– Коломну брать ушли. Нижний-то Новагород мы взяли уже.

Я мысленно охнул. Везде татары прошли, почитай, треть Руси спалили да пограбили.

– Что же мне с тобой делать? – вслух размышлял я.

– Повесить его! – зашумели ратники. Пленный понял, что подошла пора расплаты за злодеяния.

– Урус, ты лучше выкуп за меня попроси или на русского пленного поменяй.

– Э-э! Много ли за тебя дадут?

Макар наклонился к моему уху:

– Девкам его отдай! Самим руки марать не придется.

А и верно!

– Зови девок!

Кто-то из ратников привел освобожденных из плена женщин.

– Отдаю татарина вам, девоньки. Делайте с ним, что хотите.

Завизжали девки, видно, узнали ночного мучителя. Накинулись все скопом, мешая друг дружке.

Кто в волосья татарину вцепился, а хватать было за что: есть такая привычка у басурман – косички заплетать, кто ногами пинал. Ратники подбадривали женщин криками:

– Рыженькая, ногой, ногой ему поддай по причинному месту!

– Толстушка, чего ты его за волосья таскаешь, по морде бей!

Татарин тяжело дышал, пытаясь хоть как-то закрыться от наседавших на него разъяренных женщин, но силы его быстро таяли. Через полчаса он испустил дух.

Женщины вспотели, дышали тяжело.

– Никак мы его, девоньки, забили насмерть?