Читаем Сторона Германтов полностью

Я подозревал, что там ведут жизнь, далекую от опыта, происходящую из совсем другого источника; она представлялась мне настолько особенной, что на вечерах у герцогини, по моим представлениям, просто не могли бывать реальные люди, те, с которыми я когда-то водил знакомство. Ведь не могла же природа этих людей вдруг полностью перемениться, а значит, они говорили бы у Германтов примерно то же, что и я от них слышал; но в таком случае их собеседникам пришлось бы снизойти до того, чтобы отвечать им на том же человеческом языке, и на вечере в самом блестящем салоне Сен-Жерменского предместья в какие-то мгновенья происходило бы то же самое, что я уже переживал, – а это было невозможно. Надо признать, что с некоторыми трудностями мой ум не в силах был справиться, и присутствие Тела Христова в гостии представлялось мне не более таинственным, чем этот самый блестящий салон предместья, раскинувшегося на правом берегу, даром что по утрам из моей спальни слышно было, как там выбивают диваны и кресла. Но хотя демаркационная линия, отделявшая меня от Сен-Жерменского предместья, была чисто условной, от этого она казалась мне еще реальнее; я чувствовал, что даже коврик перед входом Германтов, о котором моя мама однажды, заметив его, когда дверь была открыта, посмела сказать, что он совсем истрепался, располагался уже в Сен-Жерменском предместье, по ту сторону таинственного экватора. Да и, в сущности, когда я время от времени замечал из окна нашей кухни их столовую и сумрачную галерею, где мебель была обита красным плюшем, все эти стулья, и кресла, и диваны просто не могло не осенять таинственное очарование Сен-Жерменского предместья, они были неотъемлемы от него, географически в нем расположены, – ведь если вас допускали в эту столовую, значит, вы оказывались в Сен-Жерменском предместье, дышали его атмосферой, потому что все те, кто перед трапезой располагался рядом с герцогиней Германтской на кожаном канапе в галерее, обитали в Сен-Жерменском предместье. Вероятно, не только в предместье, но и на других приемах, среди вульгарного сборища франтов, время от времени царил по вечерам один из этих людей, которые, в сущности, не люди, а имена, так что, когда пытаешься их себе представить, перед глазами встает то рыцарский турнир, то королевский лес. Но здесь, в самом блестящем салоне Сен-Жерменского предместья, в сумрачной галерее, бывали только они. Это были колонны из драгоценного матерьяла, колонны, которыми держался храм. Даже когда собиралась только семья, герцогиня Германтская могла выбирать гостей только из их числа, и на обедах на двенадцать персон за накрытым столом они были словно золотые статуи апостолов из Сент-Шапель, столпы и символы святости вокруг алтаря. Когда герцогиня Германтская распоряжалась после обеда подавать ликеры и оранжад в уголке сада за высокой каменной оградой, позади особняка, я никак не мог отделаться от мысли, что если посидишь с девяти до одиннадцати вечера на железных стульях, наделенных такой же магической силой, что и кожаное канапе, то тебя неизбежно овевает ветерок Сен-Жерменского предместья, иначе просто быть не может, все равно как если приляжешь отдохнуть днем в оазисе Фигиг[17], значит, ты в Африке и нигде больше. Выделить среди прочих какие-то предметы, каких-то людей и создать атмосферу могут только воображение или вера. Увы, как видно, никогда в жизни не ступить моей ноге туда, где таятся живописные уголки, утесы и обрывы, местные достопримечательности и сокровища искусства Сен-Жерменского предместья. Оставалось только трепетать, проплывая мимо в открытом море и замечая, будто купол дальнего минарета, или верхушку пальмы, или контуры мануфактуры, или подступы к экзотическому лесу (без малейшей надежды когда-нибудь к ним пристать), потрепанный коврик заветного берега.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное