Столичный миф

Георгий Алексеевич позавчера вечером с бодуна крупно полаялся с женой. По поводу выпивки. Нет, по поводу денег. Или все-таки по поводу выпивки? А черт их там разберет. Полаялся и полаялся. Дома делать было нечего, вот и подался он на работу. Но и тут заняться нечем — никого на рабочем месте не найдешь. Даже поговорить не с кем. Тогда, со скуки, он полез в личные дела. Иногда там попадаются такие любопытные вещи…

Когда на пороге появился Вадим, Георгий Алексеевич ему искренне обрадовался. Ну, наконец хоть что-то происходит!

— Присаживайся. Чай, кофе, минералка?

— Здравствуйте, Георгий Алексеевич. Водички — да, сушняк что-то…

Георгий Алексеевич приподнялся, протянул руку через стол. После рукопожатия сел обратно. Похоже, рука-то у ходока дрогнула…

Вадик выбрал левое кресло у стола совещаний. Поставил дипломат на пол, потом сел вполоборота и откинулся на неудобную спинку.

Они оба посмотрели на вошедшую через минуту секретаршу с подносом. Хорошо движется. Плавно. Не уронит. Вадик сразу отпил глоток — во рту и впрямь пересохло. Убивать его, судя по всему, не собирались. Значит, можно начинать.

— Людям бывает сложно понять друг друга. К сожалению, это происходит довольно часто. Но, с другой стороны, людям свойственно договариваться. Ведь все обошлось, Георгий Алексеевич, не так ли? Произошло недоразумение. Я приехал принести извинения.

Георгий Алексеевич едва слышно кашлянул. Он знал, где служит Варнавский. Но понять, куда ходок клонит, он не мог. Оттого кивнул неопределенно, не то, чтобы сверху вниз, но и не то, чтобы слева направо. Дождавшись этого момента, Вадик протянул руку вниз, поставил дипломат на колени. Щелкнул замок. На черную полировку стола легли пачки. Как будто из мореного дуба выступила бледно-зеленая плесень.

Что такое взятка? Взятка, господа, это почти как секс.

Жизнь течет, где-то маячат цели. Особой нужды ни в чем нет. И вдруг эта особая нужда возникает. Прямо на пустом месте возникает и заставляет искать в совсем чужом, совсем незнакомом человеке близости и душевного расположения.

Сначала созревает решимость. Отчего бы не попробовать, черт возьми? В самом деле, отчего бы и нет? Кому из нас что человеческое чуждо, раз руки есть — так, значит, берет. Конечно, берет. Отчего ж не брать?

Когда решимость дозрела и ее набиралось достаточно, начинаются тонкие намеки. Осторожные консультации. Но те, кто консультируют, никогда не скажут всей правды. Даже если и захотят — все равно постесняются. Потому что это слишком приватная жизнь — кто, кому, сколько…

Но вот и этот этап позади. Назначено и получено рандеву. Вокруг располагающая тишина. В комнате, кроме вас двоих, никого больше нет. Немного стыдно. И как-то неудобно, в самом деле, даже. Ну как вот так снять с себя всю цивилизованность и перейти от полунамеков сразу к грубому материализму?

Сегодня — или никогда. Раз пришел, надо. Пора обнажаться от и до. Так неуклюже в первый раз… Обнажение, телесное ли, духовное, — это жест доверия, который сложно переоценить. А у субъекта ваших домогательств, особенно если он человек с приличной репутацией, базовый инстинкт все-таки должен какое-то время побороться с благопристойностью…

Ну вот и поборолся. Вот и все. Официальные отношения стали частными. Если повезло, то появился очень, очень интимный друг. У вас двоих есть совместная тайна. Большой и весьма приятный секрет. И не тайна тел, след победы бренной плоти над бессмертной душой, а тайна умов. Эх, взятка — это совсем не как секс. Это гораздо, гораздо круче.

И романтический флаг вьется на мачте — флаг желания, презревшего условности и закон, вымпел только что свершенной измены против сковывающих животные и жизненные инстинкты когда-то данных клятв.

С течением времени общаться будет все проще и проще. Образ жизни и способ ведения дел на Москве редко у кого обходится иначе.

С этого момента с сексом начинается расхождение: секс гораздо безопасней. За секс по согласию власти реже наказывают.

Георгий Алексеевич молчал. Вадим негромко повторил:

— Произошло недоразумение. Мы извиняемся. Проблемы нет. Без обид.

Георгий Алексеевич знал, что брать нельзя. Не тот у него уровень, чтобы пересекаться с Чингизом. Но, поглядев на стол, он понял, что в комнате заметно посветлело. Мать моя, сколько тут денег! Глаза у Георгия Алексеевича заблестели. Зрачки дернулись влево, потом вправо, потом замерли посередине:

— Без обид, говоришь?

— Да.

Ах, гори все синим огнем! У него лично обид на Чингиза нет. Ведь как чувствовал, дома не усидел! Встал, сгреб пачки в руку, подошел к сейфу. Что-то там покрутил, поколдовал с круглым диском, туда-сюда — за широкой спиной не видать. Положил деньги внутрь, достал короткую бутылку виски.

Отделения в сейфе мелкие. Водка в рост не входит. А наискось ставить — как-то несолидно. Конечно, не было нужды Георгию Алексеевичу прятать бутылку в сейф. Да старая привычка брала свое. Взял со стола стаканы, вылил остатки воды под кустик в красивый горшок на окне. Неторопливо поставил на стол и налил до половины соломенной жидкости. Сел рядом с Вадиком.