Стокгольм delete

Те же два совладельца, что и в прошлом году. «Лейонс» не изменяет традициям.

Андерс Хенрикссон – сорокадевятилетний псих, недавно женившийся во второй раз на двадцатисемилетней секретарше. Притворяется, что ему тридцать, но упорно считает, что Тиесто – марка калифорнийского электромобиля[55]. Но в то же время – ведущий шведский специалист по слияниям и поглощениям. В последнем списке юридических звезд ему дали следующую характеристику: «Блистательный аналитик – креативный и авторитетный». Возможно… наверняка у него заоблачный IQ, но что касается EQ – критический случай[56].

Магнуса Хассела представлять не надо. Нет в отрасли человека, кто не знал бы Магнуса Хассела. Его характеристика в «Лигал 500» уже много лет звучала одинаково: «Самая яркая M&A[57] звезда в Швеции».

Эмили допрашивала полиция. И, разумеется, гнусный вопрос: «А вы какое имеете к этому отношение?»

Она не знала, что отвечать. Вернее, что можно отвечать.

Сара потеряла сознание за пару минут до того, как они подкатили к дверям приемного покоя. На какой-то момент Эмили решила – всё. Конец. Тедди сидел на заднем сиденье и монотонно вскрикивал: «Нет. Нет. Нет. Нет».

Сегодня утром позвонил.

Обошлось. Сара выжила. Оперировали четыре часа.

Повезло: Тоттвеген недалеко от Каролинского госпиталя. Их решение везти ее самим, не дожидаясь «скорой». И главное: Тедди, оказывается, совершенно правильно давил ей на живот – частично воспрепятствовал кровотечению в брюшной полости.

Все это спасло Сару.

О Господи…

– Ну что, Эмили, что ты сама думаешь? Как идут дела? – спросил Андерс писклявым и напряженным голосом.

Йоссан рассказывала: на последних переговорах адвокат другой стороны потихоньку спросил, не исполняет ли Андерс moonwalk[58] в перерывах – уж очень похож на Майкла Джексона.

Эмили вздрогнула – настолько погрузилась в свои мысли. Ей надо что-то делать со своей жизнью. Бойфренда у нее нет. После Феликса, с которым она рассталась несколько месяцев назад, – никого. Не может найти время встретиться с двоюродной сестрой.

С отцом и матерью иногда говорит по телефону, но выбралась к ним только две недели назад, а до того не была бог знает сколько. С подружками по фитнесу иногда удавалось поболтать, но ни разу не приняла участие в коллективных ланчах или вечерних ресторанных посиделках.

Зачем-то и чему-то училась год в Париже после гимназии, а потом дорога легла прямая: сдала девять семестров юридической линии за три с половиной года. Волевая, целеустремленная Эмили. Эта контора и есть ее жизнь. Здесь Йоссан, да и другие – все довольно славные люди. Здесь ее будущее.

И прежде всего: именно здесь она что-то значит. Здесь она на месте.

Как и год назад, они сидели не в конференц-зале, а в кабинете у Андерса. В углу – несколько кресел. Терракотовый, матово поблескивающий шелковый ковер.

– Думаю, я сделала немало за этот год. Улучшилось понимание клиентов, прежде всего – понимание их деловых интересов. И адвокатское звание – еще один шаг вперед.

– Мы посмотрели твои дела за последний год, – негромко сказал Магнус. – Если разложить на год – совсем неплохо… но за последний месяц у тебя всего сорок семь фактурированных часов. Несколько дней отсутствовала по болезни… но ты вовсе не выглядишь больной.

Эмили попыталась сохранять на лице маску спокойствия и уверенности, но по спине ручьями тек пот. Сейчас Магнус спросит, что за лекарство она покупала в аптеке…

– Что происходит, Эмили? Почему ты вдруг сбавила обороты? Почему ты берешь больничные?

Эмили улыбнулась, хотя ее всю трясло. Стесолид.

– Мне просто-напросто не везло в последний месяц. Несколько раз простужалась, причем всерьез… ангина, грипп… рвота ни с того ни с сего. Я не могла нормально работать.

– Но сегодня ты выглядишь вполне здоровой. Если меня кто-то спросит, как выглядела сегодня Эмили, я скажу – замечательно. Если ты плохо себя чувствуешь, ты же знаешь – у нас великолепная страховка. Мы заботимся о наших сотрудниках.

– Я подумаю, спасибо… Поверьте, я стараюсь.

Никак не могла нащупать правильную линию поведения. Единственное, о чем молила Бога, – чтобы не выплыло, чем она занимается, пока прогуливает работу в «Лейонс».

Разговор продолжался еще некоторое время: сравнивали среднюю величину начисленных часов на сотрудника, а потом началась обычная трескотня: повысить ответственность, новые задачи, понимание интересов клиентуры… она сидела и мучительно ждала вопроса насчет стесолида.

Здесь действовал один закон. Конечно, ни в информационных материалах адвокатуры, ни на сайтах, ни в брошюрах, которые раздавали жадным до знаний студентам-юристам последнего года обучения, об этом не было ни слова, но все и так знали: up or out. Расти или уходи. На практике это означало вот что: если тебе не повысили зарплату, если не подтвердили таким образом, что ты на правильном пути, – значит, от тебя ждут заявления об уходе. Все это происходит незаметно и тихо, без скандалов. В один прекрасный день ты начинаешь находить в почте объявления о работе – такой-то фирме требуется юрист. Без комментариев.