Но вот что с первых же шагов привело нашу комиссию в смущение: оказалось, что ревматическая болезнь сердца больше распространена среди детей высшего класса бедняков, чем в среде последних, отборных, безнадежных неудачников…
Ага — значит, бедность тут не при чем!
Нет, позвольте, почтенная комиссия не поддалась на эту казуистическую удочку. Ведь она же, в конце концов, учитывала только сердечнобольных, а не мертвых детей, и притом установила также, что в тяжелых случаях поражения сердца беднейшие дети почти не имели шансов на выживание. Короче говоря, самые бедные из этих синегубых оборвышей были, как правило, слишком тяжело больны, чтобы явиться в амбулаторию. Или же умирали прежде, чем попасть в статистику.
В конечном итоге комиссия пришла к выводу, что это деление людей на крайне бедных, средне бедных и просто бедных было довольно шаткой базой для научных изысканий. Ведь, в конце концов, даже бедняки высшего тона могли в один день оказаться полными нищими. И даже самые респектабельные из них — такие же приличные, беспросветные труженицы, как мать Жанны, — вынуждены были неделями экономить на детском молоке и хлебе, когда нужно было покупать детям ботинки и платье.
Но, опять-таки, позвольте! Комиссия вовсе не хотела оставаться в дураках. Что такое было в этих обеспеченных, крепких английских детях, что делало сердечную болезнь в двадцать раз менее опасной для них, чем для бедных юнцов, родителям которых английские денежных дел мастера не позволяли иметь покупательную способность? Увы и ах! При разрешении этого вопроса наша высокоуважаемая комиссия столкнулась с непреодолимыми трудностями. Она могла быть только наполовину научной…
Было бы, конечно, весьма удобно для нас, сытых людей, этому поверить. Если бы это оказалось так, то в будущем можно было сэкономить порядочно благотворительных и государственных средств. Потому что, если болезнь является врожденной, предопределенной заранее, то можно еще крепче затянуть тиски голода. Кто упрекнет нас в том, что мы помогаем разрушению детских сердец, если болезнь наследственна?..
Но ученая английская комиссия быстро разбила впрах эту теорию. В приютах для безнадзорных детей, в Сидкэпе, Шерли, Онгаре и Эннерли, близ Лондона, они выясняли социальное происхождение живших там детей. Все они были последними нищими. Часто у них не было либо отца, либо матери, либо обоих вместе. Многие были незаконнорожденными. Их родители болели ревматизмом сердца не меньше, чем родители юных посетителей амбулаторий Лондона и Глазго. И что же?
Вот это настоящая наука! Это уже подсказывает, как можно вообще избавиться от ревматической болезни сердца. Счастливейшим обстоятельством для сердец этих нищих, приютских детей оказался тот факт, что их отцы были убиты и бросили их на произвол судьбы, или убили их матерей, а потом сами себя, или что их матери умерли, оставив их бездомными сиротами и бродягами. Это помогло им вырваться из домов, где поджидал их губительный стрептококк.
Почему бы и нам, в Америке, не настроить таких приютов?
Почему бы не уничтожить никчемных отцов и матерей, чтобы поставить на ноги их детей?
Можно воспользоваться для этого новейшими газами, которые делают этот фокус совершенно безболезненно, — можно даже назвать это «эвтаназией»! Тут мы сразу убьем двух зайцев. Отравление газами отцов и матерей поможет осуществить реальный контроль над деторождением, и в то же время осиротелые дети будут спасены от поражения сердец…
С подлинно научной добросовестностью английская комиссия указала на то, что хорошие условия, в смысле питания, одежды и жилья, и вообще заботливое отношение к этим покинутым, нищим, приютским детям
Для отца с матерью бедной Жанны в Грэнд-Хэвене, для сотен тысяч нищих родителей в умеренной полосе Северной Америки эта великолепная английская наука будет — я боюсь — весьма слабым утешением…