Стоять до последнего

– Мне все ясно, товарищ полковник. Дайте лист бумаги.

– Зачем?

– Рапорт написать…

– Погоди.

– Мне тут делать нечего, – перебил Ильинкова Миклашевский. – Пятно на моей биографии надо смывать. Кровью смывать! Отправьте меня, если возможно, в самое пекло!.. Я делом докажу…

– Знаем… И запомни: хладнокровие тоже является оружием разведчика. Ситуация складывается не так уж плохо для тебя.

– Для меня?

– Именно для тебя как разведчика, разумеется. Надо уметь пользоваться всем, понимаешь… Всем, даже предательством. Такая у нас работенка.

Полковник еще много говорил о трудной работе разведчика, прохаживаясь по кабинету. Игорь усвоил лишь одно: его не собираются отчислять, его не собираются отправлять назад, ему продолжают оказывать доверие.

– Если я пойду туда и встречусь с ним, – выдохнул Игорь, – я его вот этими руками…

– А вот этого делать и не следует, – улыбнулся Ильинков. – Предатель получит по заслугам после нашей победы. Мы будем судить его народным судом. Можете быть свободным.

…В распахнутую форточку вливался густой, остуженный на морозе воздух. Игорь не ощущал ни свежести, ни прохлады. Он комкал подушку и сосредоточенно смотрел в одну точку на стене.

Глава шестая

1

В машину Григория Кульги попал снаряд. Броневая махина натужно ахнула и тут же осела, проваливаясь гусеницей в занесенную снегом старую траншею, слегка завалилась на левую сторону.

– Сорвало правую гусеницу! – выкрикнул Тимофеев.

– Глуши мотор! – приказал Кульга.

В следующую секунду другой снаряд хлестко чиркнул по краю башни, как будто ударил многотонным молотом, отчего внутри танка пошел сплошной звон. Григорий от злости скрипнул зубами: до переднего края главного рубежа обороны фашистов, укрепившихся на склоне высоты 151.2, до низколобого приземистого немецкого дота с торчащей оглоблей длинноствольной пушкой оставалось совсем немного. Метров сто, а то и вовсе меньше. Чтобы подавить этот долговременный огневой узел, Кульга и вырвался вперед. Жахнуть хотел в упор, наверняка. Получилось наоборот. Третий удар, еще большей силы, потряс застывший танк.

Григорий ухватился пальцами за поворотный механизм, чтобы скорее развернуть башню с пушкой в сторону изрыгающего огонь бетонированного укрепления. Однако тут же передумал и разжал пальцы. Мысль работала молниеносно, как у человека, стоявшего на краю пропасти и потерявшего равновесие. Надо было что-то срочно предпринять для спасения экипажа… Пока будешь крутить-вертеть, разворачивая башню, да наводить свою пушку, немцы успеют влепить не один снаряд. С такой дистанции даже начинающий сумеет под орех разделать неподвижную мишень. А там, по всему видно, за бетонной стеной у немецкой пушки находится не новичок. Кладет снаряды метко. Спасает экипаж только уральская броня.

– Прощевайте, товарищи! Все по местам! – срывающимся голосом неожиданно запел Данило Новгородкин. – Последний парад наступает!..

Песня раздражающе подействовала на командира и в то же время осенила его догадкой. А что, если и в самом деле устроить последний парад? Не теряя секунд, срывая застежки, Кульга выхватил из брезентовой сумки плоскую дымовую спецшашку: в танках их всегда возили по нескольку штук, чтобы в случае надобности поставить дымовую завесу.

– Противогазы!.. Натягивай противогазы! – приказал Григорий, поджигая дымовую шашку.

Из машины густо повалил черный дым. Он шел из люков и выбирался сквозь все щели… Черные космы дыма чуть заметно колыхались в морозном воздухе от легкого ветерка и стелились по изрытому снежному насту. У немцев на главном рубеже обороны и у артиллеристов в бетонном укреплении не было никакого сомнения, что русский танк горит. Тяжелая махина, беспомощно накренившись, стояла на виду и испускала в небо натуральный дым. Подойти к горевшему танку немцы не решались. Пушка, торчавшая из дота, приподняв ствол, посылала снаряды за танк, настигая отходящие подразделения русской пехоты.

– По нашим бьют, гады!.. – выругался Тимофеев.

– Заткнись! – оборвал его Кульга. – Соблюдать тишину! Пусть думают, что мы горим!

В голосе Григория звучали довольные нотки. Он видел, что немцы поверили в пожар. Они перестали стрелять в «мертвый» танк. Хитрость удалась! Выиграно главное – время. И его нельзя упускать. Кульга не отрывался от смотровой щели. Укрепленные позиции врага были перед ним, как семечки на ладони. Успевай только считать и отмечать на карте.

– Ну, как там рация? – спросил Кульга радиста.

Черный от копоти Виктор Скакунов виновато взглянул на командира и снова склонился над своим ящичком, напичканным конденсаторами и замысловатыми радиолампами.

– Черт! – в сердцах произнес Григорий.

Разве не досадно, когда есть у тебя такие условия, вся оборона высотки перед тобой раскрыта, а ты не можешь о ней сообщить своим, дать координаты артиллеристам! Не везет, так не везет… Надо надеяться лишь на себя. Кульга зажег вторую шашку и черными от сажи пальцами вцепился в холодный поворотный механизм. «Только чуть-чуть! Чуть-чуть! – приказывал он сам себе, осторожно поворачивая башню. – Чтобы не заметили, а то сразу гроб с музыкой!»