Стоящий у двери

Усталость брала свое, шествие через уже знакомые станции и тоннели не вызывало интереса даже у Пищухина и Глюка. Только на тесноватой станции Площадь Ильича снова потребовались документы, что внесло хоть какое-то разнообразие.

Оставался последний перегон до Кольцевой линии. Доронину назвали фамилию: Шевченко. Именно с ним связывались по телефону, и именно его следовало спросить, когда отряд придет на Марксистскую. Ганза подбирала под себя соседние станции, не завоевывая их, и командир не переставал удивляться, как потихоньку расползается влияние Кольца. Но его мнения при этом не спрашивали, и он предпочитал помалкивать, хоть и относился к сильному соседу с осторожностью.

Шевченко нашелся быстро, он казался ровесником самого Доронина. Краснолицый мужчина сверил фамилии бойцов и наемников со списком, переданным ему Калининской Конфедерацией. Тщательно проверяя фамилии, мельком оглядывая сталкеров, им соответствующих, он вдруг остановился:

– Першуков… Что-то знакомое. Он числится у нас в розыске за контрабанду наркотиков. И мне придется вызвать службу безопасности!

– Вычеркивайте, он за эту контрабанду уже срок мотает. Вот прямо в настоящий момент, – ответил командир, думая, что нужно было все же выбросить из отряда и Глюка вместе с его дружком Метрополем, не зря интуиция подсказывала неприятности. Но если до сих пор как-то с ними справлялся, то административные барьеры оказались для Доронина не по силам. Старый вояка не привык возиться с бумажками, рука сама тянулась к оружию. Вести себя подобным образом на Кольцевой линии не следовало, а другого способа командир не знал. – Насколько я помню из личного дела, он уж год как должен находиться в заключении.

– Тогда что он делает сейчас здесь? Я могу пропустить весь отряд, кроме него.

Командир помолчал немного, потому что высказать все, что пришло на ум в первую секунду, было бы слишком недипломатичным решением проблемы. И второе – тоже, слова стали еще заковыристее. Конечно, не стоило упираться из-за одного человека, к тому же такого, от которого он, кроме проблем, за время пути мало что видел. Но бойцы решили за него: Лысый, Индеец и Сафроненко сомкнули ряды, заслонив собой маленького Глюка. Да и остальные всем видом показывали, что своих не сдают. Улыбка неудержимо расползалась по лицу Доронина: отряд только сейчас стал тем, чего он ждал от них с самого начала, но и не надеялся дождаться: разношерстная команда объединилась. Ну, лучше поздно, чем никогда.

– Тогда наш отряд застрянет на вашей станции надолго.

Шевченко растерянно оглянулся и снова посмотрел на командира. Тот явно не спешил выполнять требование сдать упомянутого сталкера ганзейскому правосудию, и уж точно не собирался этого делать добровольно. Заставить его силой, позвать охрану? И неприятностей не избежать. Потому что, хоть неблагозвучная фамилия «Першуков» крепко засела в памяти таможенника, но вот в каком году она там обосновалась, он действительно вспомнить не мог.

Ганза славилась своим порядком, и Доронин понимал, что никто не поверит на слово ни ему, ни отряду. Личное дело Глюка осталось на Бауманской, а ничем другим нельзя было подтвердить, что дважды за одно преступление не судят, и уж тем более – не разыскивают. Как бы ни хотелось купить себе свободный проход ценой потери одного бойца, пусть временной и совершенно безопасной для того, но идти на уступки командир не хотел. Теперь он всерьез подумывал о поверхности, где всё просто и любая проблема разрешима без лишних слов и разговоров. Может, Индеец был прав изначально, предлагая этот путь? Или в марте крышу сносит не только собакам, но и излишне премудрым таможенникам, птера ему в задницу?!

Нарбеков шагнул вперед. Командир с опаской оглянулся на Илью, но тот только положил на стопку бумаг в руках Шевченко светошумовую гранату. Такое Доронину в голову не приходило… Может быть, потому что Глюк, по его мнению, не стоил и доброго слова? Но раз отряд решил по-другому, пришлось молча согласиться. Граната исчезла в кармане, и вместе с ней пропали все сомнения в правомерности нахождения Вадима Першукова на территории Ганзы.

До блокпоста перед Бауманской Доронин считал каждый шаг, за шлагбаумом можно было уже расслабиться. Только сейчас немного отпустило бешеное напряжение последних часов. Уполномоченный Альянса отряд не поджидал, поэтому Доронин решил, что раз тот не торопится на встречу, то и им спешить ни к чему. Тем более хотелось отдохнуть, поговорить с Казаковым и уместить в собственной голове полный беспорядок. Нахватался впечатлений и информации, но толкового доклада на этом не выстроишь. Только одна мысль была ясной и конкретной: сорок шесть лет для пенсии достаточно? Или все же рано уходить на покой?..

Есаул поставил чайник на огонь, но Доронин не мог дождаться, когда закипит вода.

– Если уж покрепче нельзя, пусть будет погорячее. – Взяв в руки кружку с чаем, он наконец почувствовал себя лучше. Вопросы только начинались, пока еще неформальные, но нужно было готовиться отвечать на них.

– И как проявил себя отряд?

Дредд покачал головой: