Стоянка запрещена

Моему вдохновению, желанию чудачить, летать, кокетничать, любить весь мир – всему тому, что вспыхнуло в предвкушении свидания с Костей, суждено было разлететься в прах. Ожидание со знаком минус всё-таки предполагает плохое развитие событий. Поруганное ожидание с тремя плюсами – это громадный шок. Падать со стула не так болезненно, как с небес.

Я помнила о нелепой телефонной путанице с Прохиндеем. Звонить ему не хотелось. Поэтому в понедельник отправила ему sms (эсэмэску), получила ответ, разозлилась, написала, ответил, написала…

У компаний сотовых телефонов были плохие консультанты по русскому языку. Sms перевели как «сообщение». Русское ухо режет: сообщение – это официально, правительственно, будто война началась или дефолт объявили. «Послание» – точнее, но тоже с манерным дипломатическим шлейфом. В одно слово смысл – «короткое послание» – не втискивается. Поэтому народ взял на вооружение иностранную аббревиатуру и подстроил под себя, то есть стал склонять по падежам как элементарное существительное – эсэмэска, эсэмэску, эсэмэской. Слово – абстракция, чувств не испытывает, но имей чувства, загордилось бы – с ходу как родное склоняют.

Итак, эсэмэски. Мои и Прохиндея.

Я: «Ни в коем случае не приходи во вторник! Ты неправильно понял!»

В эсэмэсках я соблюдаю все правила грамматики и пунктуации, в отличие от большинства людей, которые экономят пять секунд и не ставят запятых, сокращают слова. Или они просто безграмотны? Как Прохиндей.

Он: «Тытаксильно саскучлась целуюбуду».

Я: «Между нами всё давно кончилось! Это не кокетство! Пожалуйста, оставь меня в покое!»

Он: «Вена купить».

Не сразу поняла вопросительное предложение: «Вина купить?»

Я: «Не хочу тебя видеть ни с вином, ни без вина. Оставь меня в покое!»

Он: «Шампуня зохвачу» (орфография автора).

Шампунем Прохиндей называл шампанское.

Я: «У меня важная встреча! Искренне тебя прошу: не являйся! Между нами всё давно кончено!»

Он: «Бабашку ушли».

Кретин! «Бабашку»! (Вместо «бабушку».)

Я: «Последнее сообщение и предупреждение. Меня дома не будет. Видеть тебя не желаю! Не пиши. Не звони. Не приходи».

Бабушку тем не менее я выпроводила. Потому что хотела остаться с Костей наедине. Перед долгой-то разлукой. Насколько деликатно получилось, не уверена.

– Костя придёт ко мне, – выделила голосом. – Тебе в магазин не нужно или приятельниц навестить?

– Что ж я, без понимания? Но может, покормить его сначала, а потом уйду?

– Бабуля!

На мой стон бабушка отреагировала потрясающей фразой:

– Права, внученька. Сытый мужик в любви не злой.

Я открыла рот и забыла захлопнуть. А бабушка сказала, что поедет к моим родителям. Штопать носки моему папе, потому что «твоей мамочке» начхать, что доцент в дырявых носках разгуливает.

А потом началось дурное кино в жанре комедии положений. Дурное кино – то, что не оставляет равнодушными, а вызывает отрицательные эмоции. Комедия положений – когда невероятным образом в курьёзной ситуации сталкиваются персонажи. Комедия положений в реальной жизни практически отсутствует. Она – продукт деятельности изощрённого ума драматургов. Но в моей жизни – случилась. Роль главной героини исполняла…

Я открыла дверь на звонок в полной уверенности, что пришёл Костя.

На пороге стоял Прохиндей. Кстати, он имеет человеческое имя – Лёша. Жену Лёши-Прохиндея, мою экс-подругу, зовут Марина.

– Ты! – выдохнула я с возмущением.

– Я, малыш!

В одной руке чахлая веточка хризантемы, обёрнутая целлофаном, в другой – бутылка шампанского. Шагнул вперёд, потянулся, чтобы обнять меня. Ничего не оставалось, как отступить в глубь квартиры.

– Зачем ты пришёл? Я же просила, писала…

– Ну, хватит кокетничать! – сморщился он. – Прими, – сунул мне цветы и вино. – Давай тапочки.

Я замахала руками, отказываясь:

– Немедленно уходи! Ухо-ухо…

Заикалась, потому что вошёл Костя.

Сумка через плечо, в каждой руке по букету. Надо полагать – мне и бабушке. Ей – тюльпаны, мне – розы, дюжина, не меньше.

– Здравствуйте, у вас открыто, – проговорил Костя и застыл, увидев Лёшу с шампанским.

– Костя, это недоразумение, я сейчас всё объясню…

Ничего объяснить мне не удалось, потому что в прихожую влетела Марина. И с ходу начала вопить. Почему-то ярость свою обрушила не на мужа, а на меня.

– Аська! Как тебе не стыдно? Когда ты оставишь моего мужа в покое? Что ты волочишься за ним как последняя сучка?!

Марина не стеснялась в выражениях и обвиняла меня в том, что не могу забыть Лёшу, досаждаю ему, навязываюсь. Такой-то мне растакой давно следует понять, что у Лёши семья, ребёнок, нечего мужика соблазнять прелестями, которые у меня «с пятого класса повылезали, а все мальчишки с ума сходили, а девчонки, у которых грудь не росла, завидовали, но теперь всё переменилось, осталась на бобах, так не хватай чужое…»