Сто полей

Охранник громко зевнул в кулак. Рука умелого вора скользнула над кучкой серебристых цацек, рукав на мгновение закрыл ее от скучающего взора стражника. Лия рассуждал по аналогии: раз есть чудесные коробочки, должны быть и чудесные дубинки. Лия взмолился про себя богу Варайорту, богу торговцев и воров, который в свое время наградил его хорошим даром угадывать сокровенную суть предмета: из мира духов или людей – все равно.

Ремесленник Хандуш, скрючившись на полу, аккуратно, с толком расковыривал черную коробочку. Коробочка умела говорить, а когда он разобрал ее на части, умолкла. Хандуш собрал их по замеченному – коробочка снова залопотала.

– Ну что, эта магия позабористей шакуниковой?

Ремесленник обернулся к пестро разодетому варварскому командиру и обозлился:

– Это не магия. Если бы это была магия, то она бы и в разобранном виде говорила. Понимаете, господин военачальник, всякий амулет есть целое. Разобрать его нельзя, разбить – можно, и при этом всякая часть сохранит свойства целого. А здесь что? – и Хандуш потянул изнутри коробочки серебряный короткий ус – проволочки усовершенствованного образца.

Араван Баршарг отошел, улыбаясь. Ремесленник был, разумеется, прав. Он умел думать только руками, а не головой, но думал так, как его хозяева в храме Шакуника. Ему неважно было «почему?», ему важно было «как»?

Шакуники забыли одно. Всякая вещь не только существует – но и что-то значит. И сущность знака – значить не то, что он есть.

Как вещь – этот звездный корабль был путаницей стальных потрохов, изготовленных людьми более умелыми и, вероятно, более жестокими, нежели вейцы. Как знамение… Доносчик был прав – это был венец с головы экзарха, чье падение потрясло землю Варнарайна.

Факты устроены по-своему, значения их – по-своему. Эти люди могли думать, что прилетели сами по себе, но в мире ничего не происходит само по себе: они были посланы, чтоб предуказать и изменить течение событий в империи. Смысл упавшего венца был, конечно, один. Не пройдет и трех месяцев, как экзарх сбросит его со своей головы и возложит на нее императорский венец. О том же толковали по ночам звезды. Было весело чувствовать, что не только твои усилия, но и само небо ведут к цели: это придавало усилиям уверенность.

Араван искоса взглянул на экзарха. Он понимал, о чем тот думает. О том, что государь нездоров, точнее, будет нездоров очень скоро. Что государыня Касия, возможно, примирится с потерей супруга, но не примирится с потерей власти. Что золотом Варнарайна во дворце куплено все, что продавалось, то есть все, что стоило покупать. Но сейчас для экзарха корабль со звезд – такая же неприятность, как для крестьян. Не надо нам ни лишних чиновников, ни лишних комиссий. Не надо даже изучать его втихую – шпионы, как укоры совести, являются там, где их меньше всего ожидаешь.

Араван Баршарг махнул рукой двоим сырым варварам, слишком глупым, чтобы понять, на что они смотрят, – и все трое исчезли в глубине залитого неживым светом и выстланным мускулами проводов прохода, ведущего в глубь корабля.

Экзарх между тем поднялся с кресла и медленно пошел вдоль круглых стен рубки, и дальше – в коридор, ведущий к каютам.

Повсюду были экраны, и экраны были – как рисовая маска. Там, под маской, было все: как взлететь в небо, и как устроен мир, и как устроены боги… Хотя последнее вряд ли. Если бы люди со звезд знали, как устроены боги, они не прилетели бы в стальном коконе, – они бы пришли пешком, стряхивая с сапог звездную пыль. Но он был бессилен это понять. Любой толковый монах-шакуник, сластолюбивый, толстый, обрюзгший Кедмераг понял бы в корабле больше него, – будущего государя. Но – ближайшие два месяца храму Шакуника нельзя было показывать корабль. Храм и так не спешил расставаться с монополией на знания.

Кстати, почему в корабле нет книг? Запретили? Или умеют хранить знания другим способом?

В маленькой, не больше тюремной ямы экзарх нашел картинку с раздетой девкой и кошелек с документами. Полоски, водяные знаки, печати, рисунок владельца, трехмерный почему-то, как и раздетая девка… Великий Вей! Под сколькими номерами в скольких казенных описях значился улыбающийся на рисунке человек! И – деньги. Денег было очень мало и все они были бумажные. Экзарх скрипнул зубами. Этого одного достаточно…