Сто лет

Потом начались речи. Люди все прибывали. Они напирали и толкались. Многие думали, что они просто поставят свои складные стулья и устроятся, как у себя в гостиной. Они пришли слишком поздно, их награждали сердитыми взглядами и нелестными словами. Но за спиной у Фредрика и Элиды стояли их взрослые сыновья. Фредрик все время ощущал, каково это, когда у тебя за спиной стоят два сильных парня.

Долгая зима

Когда Элида с Агдой вернулись из лавки, Фредрик лежал возле входной двери. Йордис сидела среди сапог и туфель под вешалкой, прижимая к себе тряпичную куклу сестры. Агда закричала.

Элида бросила покупки на пол. Холод, который последовал за ними с улицы, навсегда заморозил эту картину. Фредрик! Свет, проникший в незакрытую дверь, разделил его затылок на две части. Темную и светлую. Элида упала на колени и попыталась перевернуть его на бок. Не могла понять, дышит ли он. Села на пол, расставив ноги, ухватила Фредрика за плечи и потянула его на себя. Прижала ухо к его губам. В нахлынувшем вдруг на нее практицизме увидела телефон на стене гостиной в Русенхауге. Здесь у нее ничего такого не было. Только двое пожилых соседей, которых она почти не знала, но у них был телефон.

– Замолчи, Агда! Беги к соседям! Попроси их позвонить доктору! Беги скорее! – крикнула она.

Плачущая шестилетняя Агда не слушала ее и цеплялась за ноги Фредрика. Элида дернула ее за волосы. Это помогло. Агда тут же скрылась за дверью.

Голова Фредрика слабо держалась на шее, повторяя все движения Элиды. Рот был приоткрыт, на посиневших губах выступила пена. Глаза были закрыты. Она снова положила его на пол и громко повторяла его имя. Снова и снова. Наконец в ней проснулся гнев. Как он смел так обойтись с ней? Она села перед ним на корточки, расстегнула рубаху и приложила ладони ему к груди, к сердцу. Бьется? Это было непонятно.

И вдруг, как сумасшедшая, заколотила его обоими кулаками. Она ритмично била его по сердцу так, что он весь содрогался. Без передышки. Ритмично. Она уже не помнила, кто она и что делает. Это было бешенство. Жизнь и смерть. Наказание Господа Бога и тети Хельги за то, что она не позволила им спасти себя.

– Фредрик! Не уходи от меня! Слышишь? – простонала Элида и с еще большей силой нажала ему на сердце.

Господь сдался. И она услыхала звук, как будто спустила велосипедная шина. Испуганная соседка пришла и сказала, что карета скорой помощи уже выехала. Наконец Элида подняла с пола Йордис и прижала ее к себе. Агда перестала плакать. И завязала узлом болтающиеся ноги тряпичной куклы.

Когда карета скорой помощи приехала, чтобы забрать Фредрика, Элида тоже села в нее и сказала, что надо ехать в Риксгоспиталь, потому что там обещали принять его, если ему станет плохо. С ними ехали два человека. Один что-то сказал. Хотел, чтобы она вышла? Она не шелохнулась, только ухватилась за ручку носилок. Вцепилась в нее мертвой хваткой. На этих людей она даже не смотрела. Автомобиль тронулся с места.

Юбка задралась, и там, в темноте, металл грыз ее колени, но она ничего не чувствовала. Пока Фредрика не положили в палату, она даже не вспомнила, что бросила двух малышей на соседку, не сказав им ни слова.

Все произошло слишком быстро. Когда Фредрика осматривали врачи, ее попросили выйти в коридор. Пол казался морем, достаточно большим, чтобы в нем можно было утонуть. Стены и потолок отзывались на малейший вздох или на скрип двери. Там, в палате, лежал Фредрик, один, и, может быть, умирал, а ее не было с ним рядом. Когда она хотела войти в палату вместе с ним, сестра милосердия обратилась к ней, как к назойливому ребенку.

– Успокойтесь, сударыня! Пожалуйста, успокойтесь! Вам туда нельзя!

Подчинившись этой ведьме в белом халате, Элида почувствовала, что ей нужно в уборную. Собственно, ей хотелось в уборную, когда она только вернулась домой, ведя за руку Агду. Она не знала, сколько с тех пор прошло времени. Но больше терпеть было уже невмоготу.

Элида нашла уборную и присела. Согнув колени, она почувствовала боль, на которую не обратила внимания в машине. Острая железка разорвала на ней чулок и содрала кожу. Обернувшись, чтобы спустить воду, она обнаружила кровь и в унитазе. Какой позор! Как она может быть живой, как самая обычная женщина! Кровь тут, кровь там, а Фредрик в эту минуту, может быть, умирает. Она сложила туалетную бумагу в несколько слоев и подложила в штаны.

Зажимая, как могла, ляжками бумагу, она шла по коридору больницы и вдруг вспомнила, что уехала из дому без сумки и без денег. Теперь придется просить разрешения позвонить по телефону на работу Хильмару и Рагнару. И в дом, где служила Анни. Если она поторопится, то, возможно, застанет их еще на работе.