Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I

Отчего для страданья и боли
Нам нетрудно слова находить?
Отчего только в жесткой неволе
Мы умеем гореть и любить?

Чем прозрачней мерцающий воздух,
Невесомей небес глубина,
Чем доступней и радостней отдых
И торжественнее тишина,

И чем ангелы реют прелестней,
Точно ласточки — в синей дали,
Тем печальней телесные песни
И беспомощней голос земли.

[1947]

ДУШЕ БЫЛ ТЕСЕН МИР…

1. «Душе был тесен мир телесный…»

Душе был тесен мир телесный
И горек времени поток,
И призрак музыки небесной
Ее, как дымом, обволок.

Не для нее земля сияла
И бедным голосом звала
Глаза ей солнце застилало,
И заглушала песни мгла.

Здесь жизнь казалась ей молчаньем,
Существованье — ремеслом.
Туда, — наперекор страданью,
Туда, — в тот невозвратный дом…

И, брезгуя земною скукой,
Разлукой до краев полна,
Она дышала нежной мукой
Ей — там — приснившегося сна.

Но света не поймали руки,
И в утлой памяти ночной
Лишь бархатные тени звуков
Скользили смутной чередой.

Очарование — крылато,
Еще воздушнее — звезда,
И человеку нет возврата
В недостижимое — туда.

2. «Здесь, на краю большой равнины…» [43]

Здесь, на краю большой равнины,
На перекрестке двух дорог,
Стояли серые осины,
Прикрыв стволами узкий лог.

И одинокая береза,
Под ветром ветви наклоня,
Роняла золотые слезы,
Сухие капельки огня.

Вдали, над синею ступенью
Лесов, мучительно легла
На небо безглагольной тенью —
Испепеляющая мгла.

И медленно плывущий вечер
Росою падал на поля.
Со страхом неизбежной встречи
Ждала покорная земля.

И темно-рыжий бархат пахот,
Полоска серая межи,
И облаков горящий яхонт,
И острокрылые стрижи,

И даже колеи дороги,
И на дороге каждый след, —
Дышали стужею тревоги
И воздухом грядущих бед.

3. «Они всползли на тот пригорок…» [44]

Они всползли на тот пригорок,
Моторным голосом рыча,
Где древнего стоит собора
Недогоревшая свеча.

Тупые дула наклоняя,
Они заспорили в упор,
И орудийным гулким лаем
Наполнился ночной простор.

Полнеба схвачено пожаром,
Среди багрово-черных туч
Скользит беспомощно и даром
Прожектора упрямый луч.

Земля, истерзанная боем,
Ты черным страхом проросла,
Ты приняла тела героев
И трупы трусов приняла.

Земля концлагерей и тюрем,
И пыток, и любви, и мук —
Глаза я больше не зажмурю,
Вступая в твой жестокий круг.

И средь пожаров, дыма, пепла
Советских мертвых деревень
Языческой любовью крепок
Мой новый, мой грядущий день.

1946

«Солнце зашло за высокую крышу…»