Стихи

и, руки заломив, рыдали.

Семь звездочек в суровой мгле

над рыбаками четко встали

и указали путь к земле...

23 сентября 1918

---------------------------------------------------------------------------------------------

x x x

Вдали от берега, в мерцании морском,

я жадной глубиной был сладостно влеком.

Я видел небосвод сквозь пену золотую,

дрожащий серп луны, звезду одну, другую...

Тускнел далекий свет, я медленно тонул.

Манил из глубины какой-то чудный гул.

В волшебном сумраке мой призрак отражался.

В блестящий траур волн я тихо погружался.

10 октября 1918

---------------------------------------------------------------------------------------------

Поэт

Среди обугленных развалин,

средь унизительных могил -

не безнадежен, не печален,

но полон жизни, полон сил -

с моею музою незримой

так беззаботно я брожу

и с радостью неизъяснимой

на небо ясное гляжу.

Я над собою солнце вижу

и сладостные слезы лью,

и никого я не обижу,

и никого не полюблю.

Иное счастье мне доступно,

я предаюсь иной тоске,

а все, что жалко иль преступно,

осталось где-то вдалеке.

Там занимаются пожары,

там, сполохами окружен,

мир сотрясается, и старый

переступается закон.

Там опьяневшие народы

ведет безумие само,-

и вот на чучеле свободы

бессменной пошлости клеймо.

Я в стороне. Молюсь, ликую,

и ничего не надо мне,

когда вселенную я чую

в своей душевной глубине.

То я беседую с волнами,

то с ветром, с птицей уношусь

и со святыми небесами

мечтами чистыми делюсь.

23 октября 1918

---------------------------------------------------------------------------------------------

Журавли

Шумела роща золотая,

ей море вторило вдали,

и всхлипывали, пролетая,

кочующие журавли

и в небе томном исчезали,

все тише, все нежней звеня.

Мне два последних рассказали,

что вспоминаешь ты меня...

24 октября 1918

---------------------------------------------------------------------------------------------

x x x

За полночь потушив огонь мой запоздалый,

в притворном забытьи покоюсь я, бывало,

и вот, преодолев ревнивый сумрак туч,

подкрадывается неуловимый луч

и разгорается и освещает странно

картины на стене. Доносится нежданно

до слуха моего необъяснимый звук

и повторяется отчетливей, и вдруг -

все оживляется! Волшебное -- возможно:

халат мой с вешалки сползает осторожно

и, протянув ко мне пустые рукава,

перегибается, и чья-то голова

глядит, лукавая, из мусорной корзины,

под письменным столом, а по стене картины

кружатся, вылетев из неподвижных рам,

как попугайчики, и шкаф дубовый сам

завистливо кряхтит, с волненьем наблюдая,

как по полу бежит одна туфля ночная

вдогонку за другой.

Но только двинусь я,-

глядь,--- все рассеялось, и комната моя

мгновенно приняла свой вид обыкновенный.

В окне дрожит луна невинно и смиренно,

халат -- на вешалке, повсюду тишина...

Ах, знаю я тебя, обманщица луна!

---------------------------------------------------------------------------------------------

x x x

Разгорается высь,

тает снег на горе.

Пробудись, отзовись,

говори о заре.

Тает снег на горе

пред пещерой моей,

и вся даль в серебре

осторожных лучей.

Повторяй мне, душа,

что сегодня весна,

что земля хороша,

что и смерть не страшна;

что над первой травой

дышит горный цветок,

наряженный в живой

мягко-белый пушок,

что лепечут ручьи

и сверкают кругом

золотые струи;

что во всех и во всем

тихий Бог, тайный Бог

неизменно живет;

что весенний цветок,

ветерок, небосвод,

нежных тучек кайма,

и скала, и поток,

и, душа, ты сама -

все одно, и все -- Бог.

11 ноября 1918

* В С.: "1920 г."

---------------------------------------------------------------------------------------------

x x x

В хрустальный шар заключены мы были,

и мимо звезд летели мы с тобой,

стремительно, безмолвно мы скользили

из блеска в блеск блаженно-голубой.

И не было ни прошлого, ни цели;

нас вечности восторг соединил;

по небесам, обнявшись, мы летели,

ослеплены улыбками светил.

Но чей-то вздох разбил наш шар хрустальный,

остановил наш огненный порыв,

и поцелуй прервал наш безначальный,

и в пленный мир нас бросил, разлучив.

И на земле мы многое забыли:

лишь изредка воспомнится во сне

и трепет наш, и трепет звездной пыли,

и чудный гул, дрожавший в вышине.

Хоть мы грустим и радуемся розно,

твое лицо, средь всех прекрасных лиц,

могу узнать по этой пыли звездной,

оставшейся на кончиках ресниц...

1918, Крым

---------------------------------------------------------------------------------------------

x x x

Лишь то, что писано

с трудом -- читать легко.

Жуковский

Если вьется мой стих, и летит, и трепещет,

как в лазури небес облака,

если солнечный звук так стремительно плещет,

если песня так зыбко-легка,

ты не думай, что не было острых усилий,

что напевы мои, как во сне,

незаметно возникли и вдаль поспешили,

своевольные, чуждые мне.

Ты не знаешь, как медлил восход боязливый

этих ясных созвучий -- лучей...

Долго-долго вникал я, бесплотно-пытливый,

в откровенья дрожащих ночей.

Выбирал я виденья с любовью холодной,

я следил и душой и умом,

как у бабочки влажной, еще не свободной,

расправлялось крыло за крылом.

Каждый звук был проверен и взвешен прилежно,

каждый звук, как себя, сознаю,

а меж тем назовут и пустой и небрежной

быстролетную песню мою...

23 августа 1918