Стезя смерти

Этот голос был другим, голос безликого — такой же безликий, бесцветный; и сколь бы ни были ничтожны познания в приоткрывшихся сегодня тайнах, каким-то нервом, сутью, памятью, спрятанной не в душе даже — в теле, в костях, в крови — ощутилось разительное отличие этих слов, го́лоса, пробуждаемой им силы от всего того, что было услышано прежде…

— Sh-aa kraman ten kraman vorshaera’n z’darmenar kraman’ke.

И вновь вернулось чувство осязаемого физически холодного ветра, принесенного неведомо откуда в эту окованную камнем комнату, и тени, бросаемые бьющимся пламенем светильников и факелов, словно зажили сами по себе, не согласуясь с танцем огненных языков, все более темные, насыщенные, живые…

Momentum veri…

Холод. Холод расползался по спине, точно развивающийся клубок змей — медленно, неотвратимо, проникая в сердце и сковывая мозг острым обручем, и сбросить это леденящее чувство стоило усилия нечеловеческого; нечеловеческого — как и все, что происходило здесь и сейчас.

Сейчас…

Nunc aut nunquam[185].

Сейчас.

Пять шагов, отделяющих его от обнаженной жрицы, Курт преодолел спокойно — почти праздно, так размеренно-невозмутимо, что и телохранители герцога, и двое, явившиеся вместе с безликим, не сразу осознали, что происходит, не сразу сорвались с места, чтобы помешать ему.

Последний шаг. Последний спокойный удар сердца. Последнее мчащееся вскачь мгновение.

Маргарет успела обернуться, когда он аккуратно взял ее за правое запястье, успела бросить взгляд — удивленный, растерянный; именно это выражение застыло в мертвых глазах Филиппа Шлага, в последний миг своей жизни понявшего, что предан, растоптан, что человек, которому безоглядно верил, наносит вероломный удар в спину…

Она успела обернуться. Успела проронить одними губами:

— Что…

Курт сжал пальцы, выкрутив тонкое, словно веточка, запястье в сторону, легко отобрав серповидный нож, и коротко, не тратя времени на замах, ударил по белокурому затылку шишковидным навершием рукоятки, уронив безвольное тело на пол.

Momentum veri.

Момент истины.

Момент…

Один момент, миг, всего один только миг остался в его распоряжении, и лишь сейчас, наверное, стало ясно до боли, отчетливо и несомненно, как много времени вмещает в себя это понятие — «мгновение ока». Вот так — ресницы опускаются, на неуловимую бесконечность скрывая окружающий мир под веками, и поднимаются снова. Один миг. До этой ночи их было множество — мгновений, решающих судьбу, важных, нужных. Но лишь сейчас случилось это — мгновение, пронесшееся стремительно и вместе с тем вытянувшееся, словно подбросили клубок нитей, сжатый, плотный, и он покатился, разматываясь и превращаясь из самого себя в нечто бесконечное и безмерное.

Это мгновение протекло в неподвижности. Двое солдат все еще стояли на месте, не схватившись даже за оружие. Двое у двери успели сделать шаг к нарушителю спокойствия и теперь занесли ногу для второго шага. Герцог, бледный и оторопевший, застыл, как изваяние, и, что пугало более всего, такой же застывшей была фигура в капюшоне — в двух шагах напротив, отделенная лишь неровным углом каменной плиты, и тени скрывали лицо, так что неясно было, куда устремлены его глаза. За это мгновение успели прийти и уйти мысли, которые прежде не впускались в разум. Дверь, отгородившая катакомбы от внешнего мира, заперта, и следящие за ним агенты вряд ли сумеют взломать эти замки. А если и смогли — то слишком поздно, не сумев потом отыскать его следа в запутанных коридорах. Значит, готовая к захвату зондергруппа так и осталась во дворе кёльнского собора. Значит, здесь, в этом каменном склепе, он — один. Значит, столь рискованно спланированная операция все-таки споткнулась о непредвиденное препятствие, и помощи не будет. Значит, все, что происходит теперь, — взгляд в лица людей напротив и по обе стороны от него, стук собственного сердца, холодный воздух, вливающийся в легкие, весь этот невероятно бесконечный миг — все это в последний раз. Значит, когда это мгновение, наконец, кончится, их останется еще не более десятка — мгновений, отделяющих его от смерти. И это — тоже было впервые: в любой, самой безвыходной ситуации до сих пор оставалась надежда на избавление, пусть призрачная и отчаянная; теперь же, с ножом в руке против трех обладателей неведомой силы и троих вооруженных бойцов — теперь надежды не было. Последняя ночь в жизни. Последний час. Последний момент.

Momentum veri…

* * *