Стезя

Запреты

Старинным чистым светом
Луна в ночном окне.
И чудятся корветы,
Как в детстве на стене.

Как призраки, как духи,
Плывут из дальних стран
Матрос с серьгою в ухе,
Братишка капитан.

Кричат: «За вами лично!»
А мне дороги нет:
На визе заграничной
Чиновничий запрет.

Что сделал я плохого?
В плену был? Не бывал!
В КБ у Королева
Подписку не давал.

С анкетой все в порядке,
Все – прочерки, тире...
Ну, резал правду-матку,
Так гласность на дворе!

Что знаю я? Компасы!
Что ближе? Синь воды!
Еще завел Пегаса,
А он не знал узды.

Манящие корветы,
Бетонная стена...
Запреты вы, запреты –
Чужая сторона.

1987

Не пройдут!

Владимиру Фомичеву

В ресторанах, в пивных
И на прочих толкучках натужных,
Похваляясь бессовестно
Цепким умением жить.
Соберутся они,
Говоря не о «тучках жемчужных»,
Не о сини небес,
Что наивным досталось любить.

Зазвучат голоса
Жестяною и ломкой осокой,
Захрустят ассигнации – как? –
Описать не берусь!
Но молчать не могу и смотреть,
Как над болью высокой
Насмехаются эти,
Которым не больно за Русь.

Можно б мимо пройти,
Презирая роскошную скуку,
Можно б в импортных креслах
Потягивать мирно коктейль,
Если б и в кабинетах,
Верша круговую поруку,
Затаясь, не лупили
По нам же, без промаха, в цель!

Где напрасно стучаться
В двойные дубовые шлюзы,
Где стеклянному взору
Нелепы потуги стиха,
Где грустит Аполлон,
И смирнеют задорные музы,
И спешит Афродита
В пучину морей – от греха.

Потому голосит и во мне
Вековая основа,
Потому различаю,
Где истинный друг, где подлец.
Еще в сорок втором
На подталых сугробах Ростова
Это право мое
Утверждал в рукопашной отец.

Не могу я стерпеть
Их глумленья и сытого смеха,
Потому и собратьев скликаю
На общий редут.
Не пройдут! – говорю,
Откликается чистое эхо.
И собратья мне вторят:
Конечно, они не пройдут!

Потому что на свете
Есть, кроме хулы и разбоя,
И высокая правда,
И отчий небесный простор.
И стоять им, покуда
Стоят на высотах герои,
И спартанцы России
Внимательно держат дозор.

1987