Стервам вход воспрещен

Но самое интересное было потом! Оказалось, что обе искательницы приключений были заразными. То есть, заразили они наших ребят сифилисом. Ну и еще всякими сопутствующими болячками наградили. В результате половина роты попала в госпиталь, а нашему взводу, который тогда заменил этот «веселый караул», пришлось целый месяц быть «на усилении». То есть, сидеть в карауле безвылазно два месяца. Нас только сменяли на выходные, чтобы мы могла съездить в полк, помыться в бане, посмотреть дежурный воскресный фильм в клубе и потом вернуться обратно служить. С одной стороны, конечно, было тяжко – ведь спали мы ночью по 4 часа, досыпая днем, а, с другой стороны – не донимало нас начальство, не было каждодневной муштры, маршировок на плацу и остальных занятий «по расписанию».

Второй случай, который мне запомнился, и который тоже был связан с темой общения мужчины и женщины, случился со мной, когда я служил в другой, конвойной роте. Пятая рота, куда меня перевели, развозила осужденных в специальных автомобилях – автозаках – от поездов по колониям и в СИЗО. Эта служба считалась более «хлебной», нежели на зонах. Почему? Все просто – на зонах часто через забор и периметр перебрасывают осужденным, то есть, «зэкам», передачки. Мы их называли «кабанчиками» или «кешэрами». В этих «посылках» чаще всего были сигареты, чай, реже – всякие наркосодержащие препараты – таблетки, ампулы. Ну и, деньги, конечно. Так что если удавалось переброс этот поймать, то солдат либо его мог присвоить, либо получить благодарность по службе, вплоть до отпуска. Как минимум – увольнение в город.

А вот во время перевозок, когда караул оставался, как говорится, лицом к лицу с «контингентом», за какие-то поблажки от конвоя солдаты могли получить конкретные блага – те же деньги. А также чай, который потом можно было «загнать» прапорщикам в зоне, которые, в свою очередь, перепродавали его осужденным. Везде было то, что сегодня называют бизнесом.

Но больше всего у солдат ценились всякие зэковские поделки – ножички с наборными ручками, «выкидухи» – ножи с выкидным лезвием, браслеты для часов – из пластигласса с всякими там розочками и прочей ерундой, ручки для автомобилей, то есть, для ручки коробки передач и так далее. Скажем, конвойный мог продать осужденным папиросы или тот же чай. Или пустить женщину к мужчине – ведь их могли перевозить в одном автозаке, но в разных камерах.

А самая главная «маза», как оказалось, заключалась именно в том, что конвойные могли перевозить и женщин. Причем, частенько это были совсем молодые девушки, попавшие в тюрьму за наркотики, воровство, а иногда и за более серьезные преступления. И, конечно же, они первые охотно шли на контакты с солдатами, в том числе и на половые. Потому что могли забеременеть. А беременных гуманный советский суд мог или освободить от наказания, отправив на УДО – условно-досрочное освобождение, или вместо зоны отправить на поселение.

То есть, женщина, совершившая не особо тяжкое преступление – не убийство или разбойное нападение – могла жить в нормальном общежитии или даже на квартире, отмечаться каждый день в оперчасти или в милиции, без права покидать город. Но – жить на свободе! Не за решеткой в камере, не за колючей проволокой в бараке, а в городе! Что касается ребенка, то потом, после освобождения, некоторые его сдавали в детдом и спокойно укатывали к себе домой.

Одним словом, сексуальные контакты – это было главным преимуществом службы в конвойной роте. И поначалу я этого не знал. Ну, всякие там ножички-ручки мы меняли, ну, некоторые продавали папиросы и чай, что считалось запрещенными предметами, и что, конечно же, каралось нашими начальниками. Но однажды я попал – совершенно случайно – в автозак с ефрейтором Кустовым, тоже старослужащим, и тоже с москвичом.

Вначале я не понял, почему Кустов расстроился, получив в напарники молодого сержанта. Подумал, что тот боится, что я не разрешу ему «торгануть» папиросами или даже водкой – некоторые у нас доставали водку, переливали в грелки и «толкали». За одну бутылку можно было запросить аж 50 рублей, хотя стоила она в магазине всего три рубля. Конечно, водку я бы не дал продавать – кому охота идти в дисбат? За такое, если бы узнал начкар – стукачей среди «зэков» было полно – конвойные могли получить три года дисциплинарного батальона аж бегом! Но на мелкую торговлю чаем или там послабления какие я смотрел сквозь пальцы. Тем более, Кустов был «дедом», через пару месяцев ему домой идти, чего не прибарахлиться?