Стерегущий

Капитан «Фули» козырнул японцам, они ответили тем же. Хиросо отвернулся в сторону. С капитанского мостика ему хорошо была видна грязноватая палуба, покрывшаяся за ночь тоненьким слоем льда; по палубе лениво двигались фигуры матросов.

— Ваш экипаж плохо работает, — сказал Хиросо капитану. — Матросы даже не радуются Порт-Артуру.

— Вы правы, сэр, — почтительно ответил капитан. — Экипаж — шотландцы и индусы, и те и другие бездельники. Индусы привыкли только фантазировать о свободе, но не работать.

— Когда Индия будет наша, мы научим индусов работать на нас, — зло процедил сквозь зубы Хиросо.

Маяк остался позади, водное пространство рейдов сузилось, скалистые берега Порт-Артура все больше и больше сжимали водный простор Желтого моря.

— Беда, если тут затонет какой-нибудь пароход, — произнес англичанин. — Тогда в Порт-Артур никому не войти и не выйти оттуда.

Хиросо и Мидзуно Кокичи быстро переглянулись.

Англичанин поднес к глазам бинокль. Все рельефнее и рельефнее выделялись давно привычные капитану контуры Золотой горы, крепостные сооружения, знакомые корабли русской эскадры, здания. Уже стало видно, как на широкой улице, где помещался лучший в Порт-Артуре ресторан «Саратов», хорошо известный капитану, поднялось и рассеялось ржавое облако пыли, взбитой кверху быстро проехавшей коляской.

— Вот русская эскадра, — обращаясь к японцам, махнул биноклем англичанин.

Но японцы уже сами глядели на нее во все глаза. Эскадра стояла на внешнем рейде без паров по диспозиции мирного времени. Броненосцы и крейсеры были расположены в шахматном порядке по четыре корабля в линии, всего шестнадцать вымпелов. Миноносцы стояли на внутреннем рейде.

— Здесь ничто не изменилось, — облегченно вздохнув, произнес Мидзуно Кокичи, обращаясь к Хиросо.

Экстренный рейс «Фули» был окончен. Медленно разворачиваясь, входил на внутренний рейд огромный пустой корабль, его протяжный гудок разнесся над бухтой. На мачте взлетели четыре цветистых флага. Английский пароход, становясь на причал, называл свое имя по международному коду. Потом на «Фули» раздались свистки командира и его помощников, и матросы стремительно рванулись на палубу. Заработала лебедка, загремела якорная цепь. Японцы спустились в свои каюты.

Около шести утра командир итальянского крейсера «Эльба» проснулся, бросил взгляд на часы. Укутав обнаженное смуглое тело японским халатом, прошел в ванную комнату. Он еще не кончил купания, когда послышался легкий стук, и в дверь просунулась голова вестового, несшего на серебряном подносе пакетик.

— Синьор, простите, чрезвычайно важное дело. Вахтенный начальник приказал мне вручить немедленно.

Бореа торопливо вышел из ванной, вскрыл пакет. На чудесной корейской бумаге, единственной по своему качеству во всем мире, каллиграфическим почерком иссиня-черной китайской тушью было написано следующее письмо японского адмирала: