Степные разбойники

Иностранец также с минуту пристально смотрел на меня, затем своим обычным насмешливым тоном сказал:

— Это будет неблагоразумно, дорогой сеньор: деньги эти вам крайне необходимы, и если я буду настолько безумен, чтобы играть с вами, предупреждаю вас, что вы проиграете. — И, засмеявшись мне в лицо, он повернулся ко мне спиной.

— О! — воскликнул я. — Вы боитесь! Кроме того, вы, по всей вероятности, не имеете в своем распоряжении и четверти той суммы, которая лежит здесь на столе. Вот почему вы не хотите играть!

Дон Педро, не ответив мне ни слова, пожал плечами и, обратившись к одному из самых богатых банкиров города, присутствовавшему при нашем разговоре, сказал ему:

— Сеньор дон Хулио Бальдомеро, как вы полагаете, какая сумма лежит здесь на столе?

Банкир взглянул в мою сторону и ответил:

— Приблизительно шестьсот тысяч пиастров, сеньор.

— Превосходно, — сказал американец. — Выдайте мне, пожалуйста, чек на сумму, вдвое большую, чем та, которая только что была названа.

Банкир поклонился и, вырвав из своей записной книжки листок и написав на нем карандашом требуемую сумму, с поклоном передал его американцу.

— Итак, прикажите подать новые карты и начнем. Впрочем, может быть, вы раздумаете, — добавил дон Педро с той же саркастической улыбкой, которая выводила меня из терпения.

— Полноте! — сказал я, распечатывая новую игру карт.

Несмотря на то, что наша беседа была очень коротка, она не ускользнула от внимания присутствовавших, а так как им была известна наша глухая вражда, то все они, бросив игру, столпились вокруг нас двоих. В зале воцарилось глубокое молчание. На всех лицах видно было любопытство, вызванное этой странной сценой.

Перетасовав несколько раз карты, я дал их снять моему противнику.

Иностранец положил правую руку на колоду, взглянул на меня насмешливо и проговорил ироническим тоном.

— Еще есть время передумать.

Я вместо ответа только пожал плечами…

Я начал талию…

На четвертой карте я проиграл. Я был разорен…»

Разбойник умолк. В продолжение последних минут голос его стал слабеть, и только благодаря необычайному усилию, которое он делал над собой, он мог говорить внятно.

Он попросил Белую Газель подать ему флягу. Выпив вина, он снова почувствовал себя лучше и мог продолжать свой рассказ.

«Все было кончено для меня. Затаив в душе злобу, я улыбнулся и намеревался отойти от стола.

— Одну минуту, сеньор, — обратился ко мне мой противник, — партия еще не окончена.

— Чего же еще желаете вы от меня? — ответил я ему. — Разве вы не выиграли?

— О-о! — воскликнул он с великолепным пренебрежительным жестом. — Это правда, я выиграл эту ничтожную сумму, но вы можете рискнуть еще раз.

— Я не понимаю вас, — ответил я громко и высокомерно, — вам ведь известно, что мне больше нечего проигрывать.

— Что касается этого, — возразил дон Педро, нимало не смутившись, — то у вас есть еще одна ставка. Вы любите донью Изабеллу Изагуир?

— Какое вам до этого дело?

— Если верить слухам, вы через несколько дней намереваетесь на ней жениться, — продолжал он спокойно. — Так, видите ли, и я люблю донью Изабеллу и вбил себе в голову, что так или иначе, но она будет моею.

— Ну и что же?

— Здесь на столе лежит целое состояние, которое могло бы сделать счастливыми несколько семейств, и я хочу поставить эти деньги на две карты. Если вы проиграете, вы должны отказаться от доньи Изабеллы.

Пять минут спустя я проиграл донью Изабеллу, женщину, которую я любил больше всего на свете…»

Разбойник снова умолк, холодный пот выступил у него на лбу. Нервная дрожь пробежала по всему его телу. Видно было, что рана, нанесенная ему в то памятное для него время, до сих пор не зарубцевалась и что только какая-то серьезная цель заставляла его переживать снова те тяжелые минуты.

Наконец он снова стал говорить:

«Мой враг подошел ко мне.

— Вы удовлетворены теперь? — сказал он мне.

— Нет еще, — глухо ответил я. — Мне нужно сыграть последнюю партию.

— Мне кажется, — сказал он с иронией, — вам теперь уже нечего больше проигрывать?

— Ошибаетесь: вы можете еще выиграть мою жизнь.

— Вы правы. Великий Боже! Я ее выиграю. Я хочу быть хорошим игроком до конца. Выйдем отсюда.

— Зачем, — возразил я. — Стол этот служил ареной для двух партий. На нем решится и третья.

— Согласен! Клянусь Богом, вы стойкий человек. Я могу убить вас, но я буду гордиться своей победой.

Напрасно присутствующие старались помешать нашему поединку.

Мы потребовали шпаги, вскочили на стол, стали друг против друга, и несмотря на то, что за мной была вполне установившаяся репутация бретера, после двух нападений я упал, пронзенный шпагой в грудь…