Степной дракон

Брызги огня, звон непонятной железки, постепенно, с каждым ударом молота становящейся нужной в хозяйстве вещью. Кузнечное дело, почти забытое искусство. С каждым ударом, непонятная загогулина постепенно превращалась в умелых руках кузнеца в чуть загнутую, с широкой пяткой косу-литовку на глаз номера эдак четвертого – не большая и не слишком маленькая. Магазинов с рынками, где достать-купить, уже и не водится, лет двадцать как. А что делать, если для скотины требуется заготавливать сено? Оно конечно можно и серпом, только долго, да и его где-то взять требуется.

Отведя душу, Басмач отложил молот и уселся на низкий чурбачок, служивший ковалю табуретом. Пот с непривычки катил градом, руки налились гудящей тяжестью. Хорошо… Бородач оперся спиной о верстак, прислушиваясь к внутренним ощущениям и приводя мысли в порядок. Когда бездельничаешь, даже если и вынужденно, то почти всегда в голове собирается туман и мысли, будто слепые котята ползают взад-вперед, мордами тыкаются. Дельного ничего не придумаешь, так, баловство одно да придурь. От того и проблемы.

Немного хорошей, доброй и вполне мирной работы, и вот, голова уже в норме. Басмач оглядел помещение кузни, прищурился на кузнеца, осматривающего получившееся полотно косы.

– Ага, – обратился Басмач, – ножи делаешь? – Вопрос был скорее риторическим, все равно, если еще до Напасти подойти к токарю и спросить нарезает ли он резьбу.

– Ие, – степенно кивнул седой головой коваль, – неще?

– Метательный, – пояснил Басмач, и принялся рисовать пальцем на пыльном полу. Кузнец замахал руками и подал кусочек извести и лист жести. Минут пять Басмач старательно вырисовывал на жестянке форму метательного ножа в натуральную величину: тяжелое, почти треугольное лезвие, и узкая длинная рукоять.

– Бес пшак, – Басмач показал пять пальцев, и ткнул мелком в жестянку. Коваль как будто понял, что требуется изготовить пятерку метательных ножей, закивал головой.

А дальше, начался самый обычный и наглый торг. Кузнец, проговаривая на казахском число, тут же показывал на пальцах, мол, за один нож пять патронов. Басмач, несмотря на потерю дедовского ружья и избыток цилиндриков двенадцатого калибра, с такой ценой был не согласен и предлагал два патрона за нож. Через полчаса, окончательно охрипнув, сошлись на трех патронах жакана за один нож. Итого, пятнадцать за всё. Ударили по рукам. Басмач пообещал зайти за заказом завтра к вечеру, на том и порешили.

После жаркой от торга и горящего горнила кузни, улица совсем уж неприятно холодила. Басмач накинул плащ, поежился, и отправился проведать Назара. Времени, конечно, прошло всего ничего, но мало ли. Лучше проверить.

В помещении местного лазарета пахло травами вроде полыни, девясила, мяты, еще чего-то. И до рези в глазах шибало овечьим жиром. Этот тягуче-приторный запах не спутать ни с чем. Но было чисто. Стояли рядком пять или шесть коек, стародавних, панцирных и сейчас пустующих. Видно местные не болели. А вот одну, чуть отстоящую шконку занимал укрытый под самый подбородок шерстяным одеялом Назар. Его трясло, он откровенно стучал зубами, пытаясь зарыться под покрывало с макушкой. Но стоящий рядом санитар раз за разом стягивал одеяло назад и промокал тряпкой выступающие крупные капли пота со лба парня.

Угрозу Басмач скорее почувствовал спиной и лишь затем услышал: та самая врачиха, шаркая ногами и с трудом протискивая свое массивное тулово между кроватями, несла средних размеров почти не оббитую эмалированную кружку. В этот момент Басмачу стало искренне жалко Назара. Выковыривать ножом застрявшую в мышце пулю больно. Больно до одури, Басмач это знал не понаслышке. К тому же вполне можно умереть, если не от кровотечения, так от заразы, попавшей в рану, столбняка например.

Умереть от растопленного в горячем молоке бараньего жира с добавлением меда почти невозможно. И именно это жутко пахучее месиво Назару предстояло выпить. Судя по решительно трясущемуся второму или третьему подбородкам врачихи – Басмач посчитать не успел, – придется выпить почти литровую кружку до самого дна. Средство и вправду почти чудодейственное, при тяжелой простуде так особенно. Но пуля в руке всяко лучше.

Буркнув что-то насчет выздоровления, Басмач скривился и пулей выскочил из лазарета. Уже оказавшись за порогом, на улице, вдыхая аромат овечье-коровьего навоза, ему все еще мерещился запах сала с молоком и медом!

Чтобы отвлечься и заняться делом, Басмач отправился инспектировать свои рюкзачные запасы, заодно отобрать и распихать по карманам все, что не сильно нужно себе, но вполне сгодится для обмена: патроны, стародавние супы и драгоценные специи. Последнее не хотелось менять вообще. Где их теперь достать? До ближайшей Индии с ее пряностями хреналион километров, если не больше.

Пока Басмач тормошил, сидя на плоской и прогретой солнцем крыше сарая, свой рюкзак, во дворе чуть в сторонке от огромного хозяйского жилища ставили такую же, но поменьше, стандартных размеров юрту.