Степень вины

– Но прошло всего четыре часа, – возразила она, – после смерти Ренсома. У меня все перепуталось в голове. Может быть, ты сможешь разумно объяснить мое появление в коридоре?

– Не смогу, если ты не стучалась в другие номера, прося о помощи.

– Нет, не стучалась. – Мария помедлила. – Я уже говорю, что была в замешательстве.

– Причина твоего замешательства – шторы?

Она отошла от него, села. Спустя мгновение повторила:

– Шторы.

– Окна были не зашторены, когда ты пришла туда – вопреки тому, что ты заявила Монку. – Пэйджит стоял неподвижно, глядя на нее сверху вниз. – Кто опустил шторы, Мария, и зачем?

– Зачем? – Она была в нерешительности, не умея объяснить то, что от нее требовалось. Наконец прошептала: – Затем, что мне было стыдно.

Он сел рядом с ней.

– Стыдно?

– Да. – Она повернулась к нему. – Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел.

– Что видел? Ренсома?

– Все. Когда я убила его, я хотела бежать, надеясь, что никто меня не видел. Безумная мысль. Я не могла сказать об этом Монку.

– И поэтому солгала о шторах.

Мария отодвинулась от него.

– Самое подходящее слово – "смятение", – холодно ответила она. – Я была в смятении.

– В ужасном смятении. И непонятно, как можно было в таком смятении убить Ренсома с безопасного расстояния, стянуть с него брюки, оставить следы царапин на его ягодицах, расцарапать себе шею и бедро и детально разработать версию о попытке изнасилования, чтобы избежать наказания.

Мария оцепенела, ее охватило ужасное сознание, что она совершенно одинока.

– Они не могут не верить мне.

– Почему? Потому что ты так стараешься помочь им?

– Нет. – В ее голосе звучала безнадежность. – Может быть, кое-что я сказала неправильно. Но они не могут считать меня убийцей.

– Они считают, что ты нанесла повреждения телу спустя добрых полчаса после смерти. И поэтому уже без особой натяжки можно допустить версию об убийстве.

Как будто непроизвольно Мария коснулась синяка под глазом, отливавшего уже сине-зеленым цветом.

– Они думают, что он мертвым сделал это?

Пэйджит не ответил.

– Скажи мне, – наконец заговорил он. – Ты раньше была знакома с Марком Ренсомом?

Она посмотрела на него широко открытыми глазами.

– О Боже… Нет!

– Следующим шагом Шарп будет выяснение: была ли ты знакома с Ренсомом. Если была, скажи мне об этом сейчас, или я на самом деле брошу тебя на произвол судьбы.

Ее раздражение окончательно уступило место страху.

– До его звонка я не встречалась с ним. Клянусь.

– Было бы лучше, если бы это оказалось правдой. Достаточно того, что на пленке Монка записано несколько ответов, которые либо неправдивы, либо, как ты сама теперь видишь, неточны. Не говоря уже о том, что данные Шелтон никак не подтверждают твоих показаний. – Пэйджит повысил голос. – И я не могу считать, что ты добропорядочно провела эти полчаса.

Мария холодно посмотрела на него:

– Даже трудно сказать, у кого – у тебя или у Ренсома – более оскорбительный взгляд на меня.

– Тогда найми лучшего адвоката в стране и восстанови свою репутацию.

Внезапно она почувствовала, что силы покинули ее.

– Ты совсем не веришь мне?

– Это не так. Во всем остальном я тебе верю. Я понимаю, что в чем-то тебе можно верить.

Мария резко поднялась:

– Знаешь, мне все это уже надоело.

Пэйджит пожал плечами:

– Ты не должна забывать о том, что у тебя есть хорошего. Твой пятнадцатилетний сын верит в тебя. Что касается меня, то я думаю о том, как избавить Карло от ненужных страданий, только из этих соображений я и действую.

– Чудесно. – Мария потянулась к своей сумочке. – На сегодня мы закончили?

– Минуточку. Мой тебе совет: никаких конкретных объяснений на телевидении – только искренние рассуждения общего характера о твоих мучениях и о мучениях таких же жертв. Я не хочу исправлять еще какие-то твои "ошибки".

Мария молча смотрела на него.

– Хочу пожелать Карло спокойной ночи, – наконец сказала она.

Когда она вернулась, лимузин уже был во дворе. Пэйджит проводил ее до дверей. За порогом она обернулась к нему, не зная, что увидит на его лице.

Его лицо не выражало ничего.

– Удачи в "60 минутах", – произнес он.

Потом неслышно затворил дверь, и Мария осталась одна.

– Это был кошмар, – тихо проговорила Мария. – Мне приходилось слышать об этом, женщины рассказывали, но как это на самом деле происходит, я и представить не могла.

Библиотека, где Карло и Пэйджит смотрели передачу, освещалась только светом телевизионного экрана. Телекамера вначале панорамировала номер отеля, потом захватила в кадр Марию и ее интервьюера и наконец дала крупным планом лицо Марии – оно заполнило весь экран. Вид у нее был тревожный, замкнутый – она была слишком поглощена тягостными воспоминаниями, чтобы замечать направленный на нее объектив.

Зазвучал голос интервьюера за кадром:

– Вы не могли бы описать свои ощущения? Пэйджит взглянул на Карло, застывшего в напряжении.

Рядом с ним на диване лежал воскресный номер газеты. Заголовок гласил: "Загадка смерти Ренсома не разрешена".