Степень вины

Карло стоял в дверях библиотеки. Он старался говорить беззаботно, но Пэйджит отметил, что у него рассеянный взгляд, как у человека, который провел много времени в раздумьях, да и голос у него был слишком спокойный. Пэйджиту не хотелось смотреть на него.

– Я очень устал. – Пэйджит повертел в руке бокал с вином. – И мне надо многое обдумать.

В голосе его не было радушия, и у него не было желания проявлять его. Он не знал, как себя вести: успокаивать Карло сейчас было выше его сил, лгать, придумывая что-то, он был не в состоянии. Все, что требовалось ему от кого бы то ни было, – чтобы от него ничего не требовали.

Но Карло не знал этого. Он вошел в комнату, щелкнул выключателем люстры.

– Без света эта комната какая-то жутковатая.

Сделав глоток, Пэйджит заметил:

– Я сам в состоянии найти выключатель.

Карло помолчал, как будто пытаясь понять его настроение. Тихо спросил:

– Думаешь, она виновата?

Пэйджит не обернулся.

– Тебя, Карло, это интересует, а я ею сыт по горло.

– Боже мой! – Карло повысил голос, и слова прозвучали с неожиданным напором: за легковесностью юности угадывалось что-то новое. – Почему ты так ненавидишь ее? Что она тебе такого сделала?

Гневный тембр, которого Пэйджит никогда прежде не замечал у Карло, оживил в душе воспоминание: так же говорил и Джек Вудс в тот последний вечер, когда они стояли лицом друг к другу и между ними была Мария Карелли – их любовница. Эта мысль заставила Пэйджита обернуться к Карло.

Вид мальчика испугал его. Он как будто стал старше, у него был орлиный нос человека, которого Пэйджит презирал, а эти голубые глаза совсем не походили на его, Пэйджита, глаза.

"Как я не замечал этого раньше?" – подумал он.

– Потому что, как она всегда говорила, – ответил он Карло, – я бесчувственный ублюдок.

Мальчик смотрел на него, не узнавая.

– Ты думаешь, что она виновата.

Виновата бесконечно, промелькнуло в голове Пэйджита. Виновата в том, что вот перед ним сын, и это больше не его сын, и все же он сердится сыновьим гневом.

– Я тебя сюда не звал, – произнес Пэйджит. – Что тебе нужно от меня? Чтобы я рассказывал тебе, какая она чудесная?

Карло покраснел:

– Почему ты сердишься на меня? Ни о чем я тебя таком не просил.

Пэйджит усмирил свое раздражение, сделав глубокий и долгий выдох.

– Знаю, что не просил, – проговорил он бесцветным голосом.

Карло смотрел на него.

– Вчера в суде ты был застигнут врасплох. Но она здесь ни при чем.

– Я ее и не обвиняю. Просто меня тошнит от людей, которые все хотят переложить на меня.

У Карло окаменело лицо:

– Как я, например?

– Как твоя мать. У меня такое ощущение, что я всю жизнь расхлебываю ее неприятности. – Пэйджит снова понизил тон. – Все это достаточно сложно и очень личное. Ты не поймешь.

– Расскажи, попытаюсь.

– Нет, – мягко сказал Пэйджит. – Благодарю тебя.

– Ты не хочешь переложить это на меня. – Голос Карло был груб. – Ты думаешь, что ты один? Мне тоже непросто, ты знаешь. Она – моя мама, а я должен жить с тобой.

– Извини, я очень переутомился, – вежливо ответил Пэйджит. – Ты предпочел бы не жить здесь?

Карло засунул руки в карманы.

– А ты предпочел бы, чтобы я ушел?

Он произнес это дрожащим от обиды голосом.

– Я не хотел этого разговора. И сейчас не хочу его.

Карло отвернулся.

– Я просто хотел поговорить с тобой. Можно было говорить о чем-то другом.

В голосе Карло была просительная интонация. Пэйджит вдруг увидел перед собой не Джека Вудса, а забытого всеми семилетнего мальчика.

– Извини. Этот случай измучил меня. Кажется, сверх всякой меры.

Карло посмотрел на него глазами Джека Вудса:

– Марк Ренсом был неприятным типом.

– Дело не в Марке Ренсоме.

– Тогда что у тебя с ней?

– Прошлое.

– Пятнадцать лет – достаточный срок, чтобы забыть все плохое. У нее больше нет ненависти к тебе.

– Ничего ты о нас не знаешь, Карло. Я напрасно взялся за это. Наверное, будет лучше, если Мария найдет себе другого адвоката.

Карло удивленно смотрел на него:

– Сейчас?

– Да.

– Но ты не можешь так поступить. В последний день!

Пэйджит снова взглянул ему в глаза:

– Мы уже обсудили это с ней. Она предоставила решать мне.

Карло молчал, стараясь понять, что за этим скрывается.

– Что же это такое, чего я не знаю? Лгать было бесполезно.

– Много всего.

Карло сел. Спросил тихо:

– Она созналась в убийстве?

Бессмысленный разговор, подумал Пэйджит: убийство Марка Ренсома никак не влияло на отношения между ним и матерью Карло.

– Она убила его, – ответил Пэйджит. – Вопрос был в том, убила ли она его в целях самозащиты.

– "Был"… Значит, ты уже не думаешь, что она невиновна?

Вопросы раздражали Пэйджита – его больше не занимало, сам ли Марк Ренсом виноват в своей смерти. Но была лишь одна возможность объяснить это Карло – сказать правду: твоя мать лгала сенату. Она лгала и на этом процессе. Я покрыл ее ложь пятнадцать лет назад и завтра – если все еще буду ее адвокатом – снова буду покрывать ее ложь. И, кстати, ты не мой сын. И вообще я считаю, что она слишком много лжет.

– Я не думаю, что она планировала убийство, – устало произнес Пэйджит. – Дело в другом – сомневаюсь, что смогу хорошо защищать ее. Она тоже так считает.