Степан Разин

Под Красноуфимск и Кунгур послал табынского казака Степана Кузнецова, назначив его «главным российского и азиатского войска предводителем»; под Челябинск — Ивана Никифоровича Грязнова и т. д. Они действовали именем «Петра III» и «графа Чернышева», создавали отряды, вели военные действия. Сообщали обо всем в Чесноковку, согласовывали с Зарубиным решения. У Кузнецова под Кунгуром возникли разногласия с Канзафаром Усаевым, и он арестовал нарушителя дисциплины, в конце января выехал в Чесноковку, чтобы с помощью Зарубина обсудить конфликт и принять но нему решение. Василий Иванович Торнов (Персиянинов), получивший в Берде назначение атаманом в Нагайбак, обязан был подчиняться «графу Чернышеву». Он действительно не только поддерживал с ним связь, но и ездил туда, чтобы просить пушки, припасы к ним.

Власть Зарубина признавали все командиры, действовавшие в этих местах, их население. К нему направляли отряды, казну, припасы из селений, заводов, присылали донесения. Представители местных жителей просили оградить их от грабежей, излишних поборов, разорения, «озорничества», получали от него помощь и защиту. Чика давал указания представителям местных властей не обижать население, соблюдать порядок. Их вызывали в Чесноковку с записями («выборами»), подтверждавшими избрание «миром», кругом, давали инструкции («наставления»). В начале января в Осе появился представитель восставших, «объявил, что приказано от оного графа Чернышева, сверх старосты и пищика (то есть писца. — В. Б.), выбрать миром атамана и есаула двух человек и с выбором прислать в… село Чесноковку». Жители избрали атамана и есаулов, «писали три выбора. И с теми выборами послали Матвея Треногина да Степана Кузнецова» (двух атаманов, первого — над дворцовыми крестьянами, второго — над пахотными солдатами). Они явились в Чесноковку к Зарубину. 29 января «от графа Чернышева» оба получили «наставления», с какими 4 февраля вернулись в Осу. В них они утверждались в должностях над местными жителями. Кроме того, Кузнецову «дана ж власть, чтоб у целовальников за проданное казенное вино и соль денег брать и присылать к оному графу Чернышеву».

Иногда на местах выбирали атаманов и есаулов по своей инициативе. Потом сообщали «заручными письмами» (письмами с подписями) Зарубину, и тот, не вызывая к себе, утверждал выбор, посылал «наставления».

Во всех подобных действиях видно стремление незаурядного предводителя, каким был Зарубин, хоть в какой-то мере преодолеть стихийность движения, локальность в действиях его участников, их оторванность друг от друга, поддерживать связи между разными повстанческими отрядами и центрами, как-то координировать их акции, организовать взаимопомощь. Из отрядов присылали в Чесноковку людей, вооружение, припасы. То же делал «граф Чернышев». Так, узнав, что в отсутствие атамана Торнова (он уехал в Берду) отряд карателей Бибикова занял 8 февраля Нагайбак, он прислал Илью Иванова (И.И. Ульянова) с восставшими, и они 19 февраля штурмом овладели крепостью, из которой Бибиков накануне ушел к Бугульме.

На Южном Урале в Исетской провинции еще до прихода посланцев Пугачева и Зарубина местные крестьяне и заводские работники становились их приверженцами.

— Хотя бы Пугачев-батюшка пришел, — заявляли крестьяне Утяцкой слободы, — мы бы все своими головами к нему пошли.

— Теперь, — кричал Денис Жарнаков, участник восстания против Долматова монастыря в 1762—1764 годах, на сходе в селе Зачетинском Шадринского уезда, — начнет правда наверх выходить!

Везде ждали восставших, готовили оружие. Многие вступали на путь активной борьбы — жгли почтовые станции, нападали на крепости, брали их, расправлялись с представителями царских властей, богатыми крестьянами. В декабре Иакинф, настоятель Долматова монастыря, сообщал челябинскому воеводе Веревкину, что башкиры, «с ними вместе и русские» расправляются с «православными христианами». По данным воеводы, в этом районе от рук повстанцев погибло 360 человек. Это была классовая месть угнетенных по отношению к угнетателям.