Степан Разин

Разин между тем приближался к Москве. Марций: «Он не достиг ещё города, когда навстречу были высланы две тысячи стражи, чтобы охранять его покрепче: они схватили его, надели оковы на шею и ноги и поставили под виселицу, возвышавшуюся прямо на повозке. За ним, привязанный цепью, шёл его брат Фролко, обвиняемый по тому же делу и тоже закованный, чтобы подвергнуться наказанию наравне с братом». В Москву прибыли 2 июня. Стряпчий Акинфий Горяйнов писал вологодскому архиепископу Симону[80]: «А ныне, государь, привезли к Москве донские казаки вора Стеньку Разина и с братом, и бояря ныне безпрестанно за тем сидят... А в город он везён: зделана ларь на четырёх колёсах, по краям поставлены два столба, да поперешное бревно, да над головою ево другое поперешное бревно; то он был на ларь поставлен, чтобы всякому было видно, а к брёвнам и к столбам был прикован. А брат ево был прикован к ларе на чепях, а шол пеш, а ноги скованы...» Путешественник Якоб Рейтенфельс (предположительно племянник личного врача царя Алексея Михайловича), находившийся в России с 1671 по 1673 год[81]: «...изменника ввезли в город прикованным цепями к виселице, на возвышении, точно в триумфальной колеснице, так, чтобы все его видели. За колесницей следовали беспорядочной толпой солдаты и пленники, улицы все были заполнены невероятным количеством зрителей, которых отовсюду привлекло из домов, одних — необыкновенное зрелище или негодование, а многих даже и сожаление».

Все сопровождавшие Разиных казаки получили хорошие награды. Яковлев, разумеется, был награждён лучше всех. Он получил (Крестьянская война. Т. 3. Док. 124. Конец июля 1671 года. Выпись в доклад в Посольском приказе) «40 соболей в 30 руб., ковш в полдве гривенки, денег 20 руб., камки куфтерю 10 аршин, тафта добрая, сукно лундыш доброй же. Ему ж на отпуске 12 руб., камка кармазин, сукно лундыш добрые». Награждён был и оружием: «...отпущено из Оружейные полаты... 3 пищали винотованные, стволы шестерики, станки Яблоновые. У одной врезываны раковины в станок по местам, у другой в станок врезываны кости слановые, замки московского дела, на стволах целики и рески и замки золочены по местам. Третья пищаль винтованная, ствол шестерик, станок кленовой, по местам врезываны кости слановые, замок москоского дела 173-го году. Четвёртая пищаль винтованная, ствол шестерик, по нём тетивки длинные Микифорова дела Кобелева, станок Яблоновой, в него врезываны кости слановые, целики и рески золочены». А также «подённого питья давано им: атаману по 6 чарок вина, по 3 крупней мёду, пива тож, ясаулу по 4 чарки вина, по 2 крушки мёду, пива тож, казаком по 3 чарки вина, по крушке мёду, пива тож...».

Пока казаки пили свой мёд-пиво, а Симбирск держал вторую жестокую осаду, Разина начали допрашивать. Его разыскное дело не сохранилось (как нарочно исчезают самые важные документы!) — вероятно, сгорело вместе со всем архивом приказа Казанского дворца в 1701 году. Пытали людей вообще зверски, Разина, конечно, в особенности. Он не давал никаких показаний — так писали даже те, кто относился к нему плохо, как Костомаров: «Перенёсши все страдания, не высказав ни одного слова...» или Наживин: «...от Степана ждали все необыкновенных разоблачений о тайных изменах, о зарытых кладах, о страшных заговорах. Но ничего такого он не говорил.

— А ну, подвесь!..

Палачи вздёрнули его вверх, изодрали всю его спину кнутами, выбились из сил — Степан не открывал своих тайн по той простой причине, что нечего ему открывать было. Сняв с дыбы, его стали жарить на угольях — он мучительно стонал, скрипел зубами, но опять-таки не сказал ничего. Ему стали капать на темя холодной водой — пытка, которую не выдерживали и самые сильные люди, — Степан скрипел зубами, стонал иногда как-то всем телом словно, но молчал. Всё вокруг него качалось, земля уходила из-под него... палачи били его батогами по ногам, но ничего не открывал Степан».

Марций: «...раз он не мог прибегнуть к оружию, он решил мстить молчанием, и даже пытками не могли принудить его рассказать о злодейских путях и тайнах его преступных дел. На допросах Разин так твёрдо переносил пытки, что, несмотря на множество изобличавших его улик и свидетельств, не мог рассматриваться как изобличённый и осуждённый на основании собственных своих показаний». Евграф Савельев: «На допросе в земском приказе Разин с гордым видом молчал». У Злобина царь сам пришёл смотреть на пытки:

«— Нашего царя дело едино: пташек травить — в том он смыслит! — глумливо сказал Разин.

— Кнута! — не выдержав, взвизгнул царь.

Он подскочил сам к Степану; крепко вцепившись, выдернул клок его бороды, бросил на пол и стал исступлённо топтать ногами.

Страшные удары кнута снова рушились на спину Разина. Но, теряя сознание, он не сдался и прошептал прерывающимся голосом:

— Запомни, царь... азиатская... птица... холзан...»

Чапыгин:

«На крыльцо вышел сам воевода Земского приказа. Раскинув полы скорлатного кафтана, шарил волосатыми руками в пуговицах шёлковых штанов, бормотал громко, отдувался: