Степан Разин

Ко второй половине января Разин всё-таки собрал достаточно людей, чтобы предпринять штурм Черкасска. Теперь-то он, надо полагать, жалел до слёз, что не занялся Черкасском раньше. «Расспросные речи» в Валуйской приказной избе 17 марта 1671 года крестьянина Трофима Иванова, который жил в Кагальнике, занимаясь рыбным промыслом (Крестьянская война. Т. 3. Док. 27): «И ныне де во 179-м году после Богоявления господни пришол на Дон вор Стенька Разин в городок Кагольник со всем своим воровским собраньем и привёз с собою пушек с 30. И с тем де своим воровским собраньем ходил он, Стенька, под Черкаской донской городок, чтоб ево взять, а с ним де было воровского ево войска тысячи с 3 и больши... И ис под Черкаского городка пришёл в Когольник по прежнему, а над городом ничего не учинил, потому что ис Черкаского де городка по ево воровскому собранью стреляли ис пушак и в город ево не пустили. И он де, вор Стенька, хочет построить город на усть Данца Северского в Роздорах, чтобы никаких людей з запасом и дровами сверху не пропустить и Черкаской городок тот выморить. Да тот же вор Стенька со своим воровским собраньем со всеми астараханскими татары и колмыки хочет приходить под Воронеж и под Коротояк и под иные великого государя городы».

Это была ещё одна большая ошибка Разина: теперь и Черкасск окончательно понял, что жить «параллельно» не получится, кто-то должен взять верх. Но Разин, кажется, от мысли управиться с Черкасском отказался, надеясь, вероятно, сохранить статус-кво до весны — а весной, как пообещал Усу, приедет в Астрахань. Об этом говорится в показаниях боярского сына Алексея Ларина (Крестьянская война. Т. 3. Док. 208. 26 июля 1672 года), которого Ус прислал к Разину спросить, что делать с казной, хранящейся в Астрахани.

Он, как и раньше, слал свои предложения всем кому только можно: опять Дорошенко, который, как сообщалось, письмо его изорвал в клочки, крымскому хану, даже жившим в Персии татарам — так утверждает Стрейс, бывший в это время в Персии: «11 апреля привезли в Шемаху видного казачьего начальника. Он был отправлен вместе с тремя другими послами к принцу Булату, князю черкесских татар, чтобы склонить его придти с войском на помощь их господину, Степану Разину, за что тот не только пощадит его самого и страну, но и вознаградит богатыми дарами и подарками. Принц почёл себя настолько оскорблённым таким посольством и предложением, что тотчас же обезглавил троих послов и выбросил их тела орлам и воронам. Головы их он велел набальзамировать и положить в мешок и принудил оставшегося в живых четвёртого положить мешок на коня и отвезти шаху. Этого казака или, вернее, русского, перешедшего к казакам, я довольно хорошо знавал в Астрахани... В Исфагане его бросили в ужасную тюрьму, наложив цепи и оковы на руки и ноги; но впоследствии его отпустили, ибо он открыл шаху много важных и достойных внимания дел. Два года тому назад Стенька Разин послал семерых послов к персидскому королю, поэтому я весьма удивился, что Стенька в другой раз отправил туда послов». А чего уж так удивляться — политика дело такое, за два года много чего перемениться может... Но на сей раз не переменилось.

Из показаний Трофима Иванова: «И при нём де, Трошке, приезжали к нему, вору Стеньке, ис под Астарахани калмыцких улусов посланники 2 человека, чтоб им кочевать по Дону, и говорили де ему, вору Стеньке. — Как он пойдёт в Русь, а их де колмыцкое войско всё готово». Давно уже, кажется, можно было понять, что от калмыков ничего, кроме слов, не дождёшься, — а он всё надеялся... «А с ним де, Стенькою, в Когольнике воровского ево собранья с 500 человек, а з братом де своим с Фролкою отпустил он тысячи с 4 после Богоявления господня». Четыре тысячи, конечно, число преувеличенное, но с какими-то людьми он брата в Царицын, видимо, отправил.

Разин просидел в Кагальнике довольно долго: единственная информация о том, чем он там занимался, исходит от Трофима Иванова: «И которые де городки по Дону от Черкаского до Есаулова городка великому государю крест целовали, и он де тех городков жителей своим воровством прельстил, а которые к ево воровской прелести не пристали, и тех людей пометал он в воду...» В приговоре об этих убийствах, впрочем, не упоминается, и Иванов, сидя в Кагальнике, наблюдать их не мог — но, наверное, слышал от людей, лгать ему вроде бы незачем.