Степан Эрьзя

Накануне отъезда в Комо графиня не выдержала и на полчасика подсела к одной из групп. Этого было достаточно, чтобы проиграть все проценты за вечер и еще остаться в долгу. После ухода гостей она горько плакала, сетуя, что ее никто не удержал от неверного шага. Вот если бы рядом был маркиз, он бы обязательно это сделал.

Степану показалось, что она намекает на недостаточное внимание с его стороны.

— Может, я чем-нибудь могу помочь? — спросил он,

— Чем вы поможете?.. Завтра утром надо выезжать в Комо, а я столько задолжала этому миланцу. Впрочем, если бы вы согласились сделать с его жены такой же портрет, как мой бюст, он бы остался весьма доволен, и мы бы с ним были в расчете.

— Я это охотно сделаю, только бы вы не плакали и не расстраивались, — сказал Степан, чем сразу же вызвал на ее красивых губах благодарную улыбку.

— Вы, сеньор Стефано, — ангел. Лучшего бы не смог предложить даже сам маркиз!..

Он не любил, когда она упоминала маркиза, вот и сейчас насупил брови и замкнулся.

— Ну, ну, только не дуться. Мы с маркизом давнишние друзья. Когда он узнает, что вы находитесь при мне, у него причин дуться будет куда больше, чем у вас...

Портретом молодой миланки Степан занялся уже в Комо. Она позировала ему по утрам, когда графиня еще спала. Здесь же поблизости все время крутилась одна из ее компаньонок, вероятно, в качестве наблюдателя.

Графиня ложилась очень поздно, каждый вечер до полуночи пропадая в игорных домах Комо. А Степан в это время бродил по городу, ходил по берегу озера, сплошь застроенного виллами, пансионатами, гостиницами. Закончив скульптурный портрет миланки, Степан сделал еще один портрет Изы, по памяти. На вопрос графини, кто эта особа, он ответил, что это вовсе не особа, а библейская личность — Фамарь.

— Жаль, что эта «личность» не заплатит вам ни одного скудо. Не лучше ли делать портреты с тех, у кого есть деньги? Я могла бы вам устроить очень выгодные заказы.

— Давайте оставим их на случай, когда вы опять проиграетесь, — сказал Степан и заметил, что ее чистый лоб потемнел от неудовольствия...

Ждать долго не пришлось. Через несколько дней после разговора, придя из казино, графиня заявила, что проиграла довольно крупную сумму. Как и в прошлый раз, после проигрыша в Милане она была с ним особенно ласкова и предупредительна. Утром следующего дня Степану уже позировал лысый швейцарец в пенсне, потом его место заняла его дородная супруга, желающая выглядеть несколько моложе своих лет. За это она обещала мастеру дополнительную плату, сверх того, что заплатит муж.

Вблизи комнаты, где Степан работал, снова крутилась компаньонка. «Чего ей тут надо?» — подумал он, проследив глазами, и решил с ней поговорить.

— Эй, синьора! — окликнул он ее, когда дебелая швейцарка, переваливаясь, точно откормленная гусыня, выплыла за порог.

— Что вам угодно?

Вообще-то Степан не был дипломатичным человеком, но на сей раз ему захотелось немного позабавиться, и из этой забавы в конце концов получилось интересное произведение искусства под названием «Компаньонка».

— У меня есть хороший кусок белого мрамора, хочу сделать ваш портрет, — сказал он исключительно для того, чтобы легче выведать, чего ради она его караулит.

— Маэстро, конечно, шутит?

Повнимательнее взглянув, Степан вдруг увидел ее словно под другим углом освещения. Сухонькое невыразительное лицо и вялые водянистые глаза таили в себе робкое желание услужить, и ему действительно захотелось запечатлеть все это в мраморе.

— Нет, маэстро не любит шутить. — Он показал на кресло, где только что сидела швейцарка. — Садитесь.

По лицу компаньонки текли слезы. Сам маэстро Эрьзя по своему доброму желанию взялся высечь в мраморе её портрет! Ну как тут удержать нахлынувшие чувства? Он даже не соизволил сказать, сколько это будет стоить. Но она уже успела узнать причуды маэстро. Он может легко отказаться от тысячефранкового заказа и высечь что-либо просто так, для своего удовольствия. Например, эту библейскую Фамарь.

— Сидите свободнее, можете даже разговаривать, чтобы вам не было скучно, — сказал Степан, готовясь к работе.

— С вами мне, маэстро Эрьзя, никогда не может быть скучно, — промолвила она дрожащим голосом.

«Ого, — напугался Степан, — сейчас, кажется, последует излияние чувств». Однако случилось совсем другое: он узнал, как обманывает его графиня. Оказывается, она никому и ничего не проигрывала, а просто выколачивала из него деньги. И немалые. Видел бы он, как она договаривается с заказчиками — спорит, торгуется. И притом никакая она не графиня и совсем не из Триеста, а обыкновенная русская баба, лет пятнадцать тому назад вывезенная из России каким-то аристократом.

Это сообщение Степан выслушал спокойно. Нечто подобное он и сам уже начал подозревать. Беда была в другом — графиня ему безумно нравилась, а все остальное не имело никакого значения. Женщину, будь она жена или любовница, все одно приходится содержать. Даже уличной девке, взятой на одну ночь, надо платить.

— Зачем вы мне все это рассказываете? — только и сказал он. — Может, мне нравится, что она меня обманывает.