Степан Эрьзя

После многодневного путешествия по четырем морям Степан со своей спутницей наконец прибыл в Марсель. Груз особых хлопот им не доставил, так как все ящики со скульптурами были адресованы на советское Торгпредство в Париже. Все же в Марселе пришлось задержаться на несколько дней, пока на груз оформлялись документы. Все эти дни Лия не давала Степану покоя, таскала его по городу: ей не терпелось посмотреть то одно, то другое. А ему никуда не хотелось идти. Настроение, испорченное без видимых причин еще в Москве, не улучшилось и в дороге. Ни Айя-София в Стамбуле, ни древний Пирей, ни теплые южные ночи у берегов Сицилии, которыми так непосредственно восхищалась Лия, не могли рассеять его грусти. Лия считала, что это у него от тоски по родине, и старалась успокоить и развеселить Степана. «Ведь мы скоро вернемся обратно, что ты так переживаешь?.. Ну представь, что я — кусочек родины, и тебе станет веселее!» — говорила она и без конца смеялась. Но Степан угрюмо молчал, снедаемый непонятной тоской. Он уже не помнил, с каким настроением покидал родину в первый раз, двадцать лет назад, зато хорошо помнил, с каким радостным подъемом возвращался. Сколько в нем было тогда надежд и дерзаний, творческой энергии. Казалось, их хватит с лихвой на целый век. А вот прошло всего лишь чуть больше десятилетия, и он снова покидает родину, усталый и опустошенный. Энергия истощилась, сила истратилась. Как он ни старался всего себя отдавать творчеству, житейские мелочи и дрязги тоже отняли немало и сил, и здоровья. Он, конечно, понимал, что это десятилетие в его жизни совпало с большими социальными потрясениями, что было бы глупо искать для себя отдельной счастливой Аркадии, где можно бы творить независимо от чего-либо, но одно дело понимать, другое — быть в ладу с подобным понятием.

Из Марселя они выехали в скором экспрессе и в дороге находились всего лишь несколько часов. Лия все время дулась: зачем они так скоро покинули этот чудесный город, даже не успев побывать в картинной галерее и не осмотрев как следует соборы...

За окном вагона проносился непривычный для них пейзаж, везде тянулись ровные квадраты виноградников, мелькали белые строения ферм и густые рощи старинных парков, окружавших одинокие замки. Дорога почти все время шла вдоль Роны — по левую сторону в окне вагона неотступно сверкали блеск реки и синева неба. Когда они уезжали из России, там была глубокая осень, а здесь она только начиналась...

В Париже прямо с вокзала поехали в Торгпредство. Здесь их уже давно ожидали, извещенные телеграфом из Москвы. Для них были приготовлены две меблированные комнаты с ванной и прочими удобствами. Степан, когда-то немного знавший по-французски, давно все успел перезабыть и теперь оказывался совершенно беспомощным, когда пробовал объясниться с кем-либо из служебного персонала меблированных комнат. Лия тоже очутилась не в лучшем положении, столкнувшись с живым разговорным языком.

— Ничего, не волнуйтесь, я вас буду таскать по Парижу и вы быстро освоитесь, — предложил свои услуги молодой переводчик.

— Спасибо, мы со Степаном Дмитриевичем не откажемся от ваших услуг, — сказала Лия.

Ее согласие переводчик встретил деликатной улыбкой, в его расчеты, вероятно, совсем не входило «таскать» по Парижу их обоих. Он вскоре откланялся и ушел. Лия приняла ванну и сменила дорожный костюм на легкое платье. А Степан пожалел, что здесь нет бани с горячим паром да с березовым веничком. Уже сидя за столиком в ресторане, куда они пошли поужинать, он вспомнил о переводчике.

— Хлыщ. Даже не сказал, как его зовут.

— Что вы, Степан Дмитриевич, как можно так обзывать приятного молодого человека? По-моему, он просто не догадался представиться.

— Не люблю таких суетливых и услужливых. Чемоданы, кажись, я и сам бы мог внести. Не понравился он мне, и все...

Через день переводчик напомнил о себе: позвонил по телефону и предложил билеты в оперу. Степан отказался. К тому времени из Марселя уже прибыли ящики со скульптурами, и он почти целый день был занят разгрузкой и доставкой их во Дворец профсоюза изящных искусств, где должна была разместиться выставка. Обрадовавшаяся было Лия сразу сникла. Ей так хотелось побывать в парижской опере, послушать музыку, посмотреть на театральную публику.

— Ты, никак, плакать собираешься? — сказал Степан, увидев, что Лия нервно покусывает нижнюю губу.

— Ничего подобного, — ответила она раздраженно.

— Но ведь ты можешь пойти и без меня. Возьми и сходи...

Повеселевшая Лия позвонила в Торгпредство, и ей подсказали, как найти Арнольда Ивановича, так звали переводчика...

Из оперы она вернулась поздно, Степан уже спал.

Раздевшись в своей комнате и накинув халат, она пришла к нему. Он проснулся, почувствовав ее руку у себя на груди, и резко спросил:

— Ты чего?

— Вот, ты уже сердишься. А я пришла рассказать, как все было хорошо. После оперы всей компанией поехали в ресторан ужинать. Были и из посольства. Спрашивали, почему нет тебя. Зря ты отказался от приглашения.