Степь

Чего стоишь, сказал отец, выбери себе книги, ты же будущий писатель, у тебя должны быть книги. Я оглянулась, в глазах зарябило от корешков, а от тревоги мир стал мягким и тягучим. Я не понимала, как устроена навигация в магазине и чего мне хотеть в этом изобилии. Разнообразие, когда не знаешь, зачем оно нужно, кажется шумом. Отец подошел с газетами в руках, ну что стоишь, спросил он, иди выбирай. Меня поражала та простота, с которой он входил в пространства, казавшиеся мне чужими. Я обернулась на стойку кассы и ощутила, что моя враждебность не была моей выдумкой.

Девушка привстала со своего кресла за компьютером и внимательно наблюдала за нами. Она следила, чтобы мы ничего не украли. Но мы и не собирались ничего красть, мы просто хотели купить книги и газеты. Чувствуя ее взгляд на своем затылке, я подошла к корзине с надписью «Акция – 30%» и выбрала две книги. Бернара Вербера я выбрала потому, что однажды скачала его антиутопию про муравьев на пиратском сайте и прочла за воскресную смену, пока в кофейне не было менеджера и посетителей. Вторая книга была написана британкой индийского происхождения, имени которой я не помню. В аннотации к ее книге я прочла, что «Возвращение» – автобиографический роман о том, как удочеренная британцами индианка спустя сорок лет возвращается в Мумбаи, чтобы найти своих родителей и сестер. Я взяла эти книги и быстро, чтобы кассирша не успела ничего подумать, отдала их на оплату. Меня нагнал отец и положил сверху свои газеты. Он стоял рядом и, не чувствуя тяжелый взгляд кассирши, неторопливо копался в кармане, собирая мелочь, чтобы получилось без сдачи. Он пришел, чтобы купить книги и газеты, и делал это. Мы взяли предложенный кассиршей фирменный пакет магазина и сложили туда мои книги и газеты. Я еще долго его потом использовала: он был плотный и хорошо подходил для хранения зубной пасты, щетки и бритвенного станка.

Когда мы вышли из торгового комплекса, oтец закурил и оглянулся. Я старалась не курить в Москве: от дыма голова гудела, а горло постоянно пересыхало. Нам туда, сказал отец, показав рукой, куда нам идти. Он бросил окурок в урну, и мы пошли. Он вел меня по проспектам, дворам и улицам, но мы шли не наугад, он запомнил карту. Внимательно посмотрев на нее с утра, он сохранил ее у себя в голове, так голубая стрелочка навигатора ползет по экрану. Мы шли мимо плотно закрытых окон и пустых уличных кафе. У одного кафе отец обратил внимание на грифельный рекламный щит, выставленный на газоне. Он прочитал вслух написанное мелом слово «Мо-хи-то» и повернул ко мне голову: что это такое, спросил он. Я ответила, что это холодный напиток на основе газировки, мяты и льда. Здесь рекламируют безалкогольный, но обычно в него добавляют ром. Интересно, сказал отец, давай, когда билеты купим, выпьем этого мохито.

В паре кварталов от РУДН мы снова наткнулись на кафе с мохито и решили зайти именно сюда. Отцу понравилось, что у этого кафе была своя веранда, на ней можно было сидеть в тени и курить. Так он сказал. На что я ответила, что из-за дыма нет никакого света, а если света нет, то и тени нет никакой. Отец поднял голову и посмотрел на небо. Оно было серое, и посередине еле светилась белая плошка. Да, подтвердил отец, вон, даже солнца не видно.