Стены из Хрусталя

Всю дорогу она пятилась к двери, едва заметно, покуда между ножом и ее натянутым на животе платьем не остался приличный зазор. Когда лошадь замедлила шаг, Эвике завела за спину руку — якобы почесаться — сама же нащупала дверь и уже приготовилась толкнуть ее, как дверь распахнулась сама и женщина чуть не потеряла равновесие. Ее бесцеремонно дернули вниз, и в свете фонаря она увидела еще одного мужчину, итальянца судя по черным и блестящим, как оливки, глазам.

— Синьора, — глумливо протянул он, хватая ее за локоть.

Вслед за Эвике из фургона выскочили те двое и снова наставили на нее нож. «Это ж надо было дурой уродиться!» мысленно выругалась женщина. Такой момент упущен! На улице выстроился ряд домов, старинных, если приглядеться, но прохожих не было. Закричи она сейчас, и на ее вопль, возможно, откликнется уже Святой Петр.

Знать бы хоть с кем она связалась? И дорого ли они ценят ее жизнь?

Под конвоем она поднялась на крыльцо, а в прихожей ей сразу завязали глаза. В таком виде ее обыскали, вывернули карманы, отобрав даже нашатырь, которой она сейчас не отказалась бы понюхать, зачем-то вытащили шпильки из прически и, бесстыдно расстегнув воротничок, сорвали с шеи цепочку с крестиком. Тут-то и вернулась давешняя мысль, но уже не приставучей мухой, а осой, что с налету всадила ей в мозг свое жало. Ладони сделались липкими, живот показался еще тяжелее, словно ребенок свернулся в комочек от страха. Нет, так не бывает! Крест ведь из золота, да и цепочка золотая, филигранная. Их заинтересовал драгоценный металл!

А вовсе не форма украшения.

Но страх не проходил, наоборот, зудел все сильнее и Эвике, не выдержав, с криком бросилась на своих похитителей, царапая их наощупь. Руки ей снова завели за спину и потащили ее вверх по ступеням, а потом в лицо повеяло сыростью, как если бы перед ней беззвучно распахнули дверь в погреб. Так сильно толкнули в спину, что женщина чуть не упала на пол. Она сорвала повязку, но дверь уже захлопнулась. С этой стороны не было даже ручки, так что не за что было подергать, выкрикивая проклятия негодяям. Зато Эвике обнаружила на двери узкую щель. Туда и прокричала все известные ей английские ругательства вперемешку с немецкими и венгерскими. Но никто не откликнулся.

Окон в комнате тоже не было, лишь керосиновая лампа освещала ее скудную обстановку. В углу рваная бумажная ширма, за которой стояли «удобства», на полу матрас, изрыгавший солому, подле него оловянная кружка с водой. Оставить еду бандиты не удосужились, явственно дав понять, что здесь не отель.

В давно нетопленом помещении было ужасно холодно. Эвике порадовалась своему шерстяному платью, темно-зеленому в красную клетку, под цвет рождественского сезона. Но ее все равно бил озноб. Выбраться бы отсюда поскорее, но как?

Подхватив лампу, она осмотрелась, надеясь отыскать какой-нибудь потайной ход, и чуть не вскрикнула от радости, разглядев на полу квадратную дверцу. Увы, то был не лаз, а неглубокая ниша, которая, вдобавок, пустовала. Жаль что там не забыли, к примеру, топор! Как бы он пригодился! Тогда Эвике в щепы порубила бы проклятущую дверь или пол, который и так прогнил. Вон какие трещины…

Ее бросило в пот. То, что она поначалу приняла за трещины, при ближайшем рассмотрении оказалось царапинами. Очень глубокими, словно тот, кто их оставил, не знал иного способа излить гнев, кроме как разметать все вокруг, а потом упасть на пол и захлебнуться своим рыком. В этот момент Эвике поняла, что если сорвать дешевые обои в цветочек, то такие же следы она увидит на стене. Быть может, они есть и на потолке, но она боялась поднять глаза. Сомнений не оставалось — оставил их ни человек и ни зверь, а тот, кто пребывал в обоих состояниях сразу.

Вампир.

Очень злой вампир.

Но что здесь произошло? И, самое главное, что еще должно произойти?

А как только Эвике догадалась, то кинулась в двери и колотила в нее, пока кулаки не начали саднить.

— Кому вы служите?! — надрывалась она.

Долгое время ей не отвечали, но за дверью, наконец, послышались шаги, и чей-то осипший голос прикрикнул:

— Цыц, мерзавка! Или милого никак не дождешься? Скоро придет и приголубит.

Окончательно перепуганная, Эвике умолкла. Неужели и до Уолтера добрались? Тут она услышала еще один голос.

— Давай я ей поесть принесу.

— Нечего с ней цацкаться, с вампирской подстилкой, — отрезал первый.

— Дык она брюхата, Понс, — посочувствовал второй голос, принадлежавший человеку деликатному.

Мужчины пошли прочь, но до Эвике, прислонившей ухо к дверной щели, еще доносился их разговор.

— Упыренка и носит. Был я у нее дома, наслушался про ее семейку. Они там кровососы через одного.

— Ох, не нравится мне все это, — голос звучал все глуше. — В начале-то план понятнее был, без всяких экивоков. А тут такой выверт! Сдался нам тот упырь, еще перекусает всех.

— Ну так Генри его живо приструнит. Сказал, что мы с этого упыря какую-то выгоду сымеем. Глупо, мол, отказываться от таких ресурсов. Но для этого нужно, чтобы он…

Как она ни льнула к двери, дальше ничего не услышала. Но даже этих сведений ей хватило с лихвой. Она сжала кулаки.