Стелла искушает судьбу

— Вот что, милая, расскажи-ка ты мне все, что с тобой случилось. Ты уж и так много в бреду-то наболтала. Так что я все равно о многом догадываюсь. Рассказывай, да решать будем, что делать.

И Рита рассказала ей все.

— Да, девонька, тебе не позавидуешь. Вот что я тебе скажу. Поживи пока у меня, а потом езжай в большой город. Там и затеряешься. Видно, сильны твои враги, не справиться тебе с ними. Пока власти-то разберутся, можешь и жизни лишиться. Не спешат у нас справедливость восстанавливать… Ни прежде не спешили, ни сейчас.

И потекли спокойные дни в забытой Богом деревеньке, где доживали свой век три одинокие старухи да дед, который прежде был знатным резчиком по дереву, а теперь почти ослеп и совсем ослабел.

Рита бегала за хлебом и крупами в соседнее большое село и разносила продукты всем соседям, которые чуть не со слезами на глазах благодарили «Романовнину племяшку», что так кстати приехала навестить престарелую родственницу.

Когда-то почти сорокалетняя, отбывшая срок в лагере, Екатерина, ровесница Великой Октябрьской революции, приехала к тетке, единственной оставшейся в живых родственнице, да так и осталась у нее жить.

Бывшая фронтовичка, разведчица, накрепко усвоила закон трости Фразибула — не высовывайся — и потому жила, не привлекая к себе внимания. Жила как все. И полагала, что так и надо. Чем незаметнее человек, тем меньше шансов, что его перемелят жернова жизни…

Рита приняла этот способ существования, легко приспособилась к особенностям быта, ей даже понравилось спать на печи — изба-пятистенок наличия второй кровати не предполагала. Лишь воспоминания о гибели Влада причиняли Рите страдания, но размеренная, будто во сне протекавшая жизнь делала их менее болезненными, словно бы с каждым днем окутывая новым слоем пелены и отдаляя.

Екатерина Романовна всерьез обсуждала с «племяшкой», что сажать в огороде, как будто та имела об этом представление, а Рита копалась в земле, радуясь тому, что у нее получались такие аккуратные, красивые грядки, и готова была целовать первые ранние ярко-зеленые ростки… И старуха, и девушка гнали от себя мысли о том, что это ненадолго. И вот гром грянул.

— Что случилось, Екатерина Романовна? — спросила Рита, хотя уже почти догадалась, что скажет старуха.

— Участковый приходил. Велел прописать тебя, раз ты тут живешь. И все выспрашивал, откуда ты, зачем да почему… — Выцветшие глаза старой женщины были печальны. — Я сказала, что твоя фамилия Баринова, что ты — внучка моего брата из Рязани… И что ты уже уехала.

Рита вздохнула.

— По всему выходит, — продолжала старуха, — интересуются тобой. Где это видано, чтоб участковый в нашу деревню приходил? Подозрительно очень. Кого волновало, кто к кому приехал? Вон у нас ученый один дом купил. Чтоб лето с семьей на природе проводить. Так они только на третий год с участковым познакомились, когда у них пришлые хулиганы в дом залезли да нашкодили там. Вот. Так что ехать тебе надо. В большой город подаваться…

— А может, так положено?

Баринова махнула рукой:

— Нельзя тебе тут оставаться. Я — старая волчица, чую, когда псы след берут…

— Спасибо вам за все, — тихо сказала Рита.

— И-и, милая, и мне неохота, чтоб ты уезжала. Только чую, чую я беду. Ты уж не забывай меня. Может, когда открыточку черкнешь? Все радость будет. Мне ведь недолго уже…

Сборы были недолгими. По совету Екатерины Романовны, Рита зашила кольцо с черной жемчужиной и кольцо-веточку в бюстгальтер, а большую часть денег убрала в кармашек, который прикрепила к трусикам.

Прощаясь с Екатериной Романовной, Рита даже всплакнула. Она чувствовала, что прожитые у старухи две недели — это, возможно, последняя передышка на долгом и нелегком пути, ожидавшем ее впереди.

Нежная майская листва трепетала, будто деревья, прощаясь, махали Рите вслед ветвями. Она вышла по проселочной дороге к шоссе, рассчитывая поймать попутку, и отправилась по обочине вперед, будто не желая терять ни минуты, с каждым пройденным метром приближаясь к выбранной ею цели — к Москве. Там, в подмосковном Калининграде, жила ее школьная подруга Лариса Куприянова, родители которой, отработав много лет на Севере, купили, выйдя на пенсию, дом в Подмосковье. Именно к ней и ехала Рита, надеясь отыскать в Москве сестренку Стеллу…

Рита шла, вдыхая полной грудью напоенный запахами весны воздух. Она любовалась чистым небом, свежей зеленью, далеким лесом, окутанным синей дымкой, и уходившей вдаль, казавшейся бесконечной дорогой. Она словно впитывала в себя красоту мира и радовалась нахлынувшему на нее ощущению полноты жизни. Рита не знала, не могла даже предположить, что именно сейчас, в эту секунду, въезжают в оставленную ею деревню знакомые красные «Жигули».

* * *

— Говорю тебе, милок, племяшка у меня гостевала. Братнева внучка. В Рязань вернулась, — упрямо повторяла Екатерина Романовна, умышленно коверкая па деревенский лад свою обычно совершенно правильную речь.