Стелла искушает судьбу

Хозяин компании «Орион» дружески накрыл ладонью его руку:

— Нет причин огорчаться и сердиться на нее, господин Стоценко. Она еще так молода… — Глаза Каролидиса слегка затуманились. — Иногда она напоминает мне мою первую жену. К несчастью, я давно ее потерял… О, молодость! Как быстро она проходит! Госпожа Богданова так красива, так мила, что ее забавные шутки просто очаровывают. По-моему, ей просто захотелось чуть-чуть повеселиться и повеселить нас.

— Да, но… — Смущенный Влад с трудом подбирал английские слова. — В Маргариту словно бес вселился…

— Госпожа Богданова непосредственна, как дитя, и мудра, как змея. И это прекрасно, ибо сказал Господь людям: «Будьте как дети, но будьте также и как змеи!»

«Ох и устрою я этому дитю-змеенышу взбучку!» — подумал Влад и заставил себя улыбнуться. Кроме того, ему показалось, что грек переврал текст Священного писания, однако он сам не был силен в богословии, а потому не стал задавать лишних вопросов.

Каролидис же продолжал:

— Разве не проявила она мудрость, когда обсуждались условия контракта? И разве не мудро вот так провести последний вечер? В тесном кругу друзей, сбросив оковы официальности? Она заставила меня вновь почувствовать себя молодым! А это мне, поверьте, давно не удавалось. Лично я ей очень благодарен и никогда не забуду сегодняшний вечер.

Влад лишь кисло улыбнулся в ответ. Его несколько утешало только одно: стоявшие за их спинами официанты не понимали ни слова из того, что болтала Рита. Взглянув на освещенное мягким розоватым светом лицо Николаса Каролидиса, он вдруг подумал, что хозяин фирмы «Орион» был в молодости, несомненно, красив. Даже сейчас его выразительное лицо с благородными крупными чертами привлекало внимание. Глаза грека, глубокие и темные, светились умом, и, несмотря на возраст (ему было около шестидесяти лет), он сохранил фигуру атлета.

Тактичный Каролидис завел ненавязчивый разговор о красотах любимой Греции, и Влад расслабился, но… вернулась Рита.

Вслед за ней и Иоанисом в дверь кабинета просунулась смущенная физиономия метрдотеля. Обменявшись парой фраз с Каролидисом, который пришел отчего-то в полный восторг и громко расхохотался, он кивнул и исчез. Однако через пару минут вернулся с огромной корзиной роскошных алых роз, которую и водрузил на стол прямо перед Маргаритой.

Каролидис, несколько лукаво взглянув на девушку, вытащил визитную карточку, белевшую среди алых лепестков.

— О, — только и сказал он, подняв брови.

— В чем дело, господин Каролидис? — спросил Влад.

— На вашем месте, господин Стоценко, я предложил бы госпожу Богданову на пост посла. Она очаровала арабского шейха Амира, приехавшего в нашу страну развеять снедающую его скуку. Люди, которым не нужно зарабатывать денег, живут скучно, не правда ли? Я забыл о том, что, где бы ни появлялась столь прекрасная женщина, как госпожа Богданова, вокруг нее должны быть цветы! Он лишь исправил мою ошибку.

— Иоанис, о чем они? Неприлично секретничать, пользуясь тем, что кто-то не знает языка! — возмутилась Рита.

Пока золотоволосый грек объяснял ей, откуда розы, откуда в Греции арабский шейх и откуда у него столько нахальства — дарить цветы незнакомой женщине, Влад думал:

«И ты еще говоришь, что мы ведем себя неприлично! Ну погоди, хулиганка!»

Впрочем, он уже почти не сердился на разбуянившуюся Риту, но ровно до того момента, пока она, разобравшись в ситуации с нефтяным магнатом-шейхом и розами, не завопила:

— Да пошлите ему бутылку шампанского, раз он такой галантный кавалер. И пусть катится к черту!

* * *

Стелла спешила на прием к инспектору по делам несовершеннолетних. Галина Борисовна обещала, что ей, Стелле, помогут собрать материал для курсовой работы на тему: «Культурно-просветительная работа с трудными подростками», и даже лично договорилась об этом с лейтенантом Козыревой.

Галина Борисовна Ветрова, подкинувшая Стелле столь серьезную тему для курсовой, вела себя так же, как и все прочие педагоги: она с энтузиазмом и вполне доброжелательно отнеслась к идее сдачи экзаменов экстерном, но ясно дала Стелле понять, что поблажек не будет! То же самое сказали и другие педагоги. Каждый в личной, конфиденциальной беседе, словно бы полагая, что его действий другие не поймут и не одобрят. Точно спелись!

Какие поблажки?! Относились бы как к остальным студентам! Так нет. Жали семь потов, драли семь шкур, выворачивали наизнанку, требования предъявляли самые драконовские, придирались даже, а задания… У-у! Самые трудные, какие только возможно, придумывали. Только что через горящий обруч прыгать не заставляли!