Стелла искушает судьбу

Ирина снова вздохнула и направилась к затянутым бархатом козлам, где уже собрались обряженные в белое актеры. Сиял лысиной и железным зубом Генерал — Новиков, время от времени постукивая по сплетенным из белых шелковых шнуров аксельбантам и тряся эполетами: ему-то уж точно костюм нравился. Улыбался Сиротин — Граф в шелковом фраке, поминутно касаясь пышной бабочки под подбородком. Людмила Васильевна поправляла оборки своего кукольного платьица, на ее голове с завитыми букольками волосами торчал огромный бант, а из-под оборок юбки трогательно и забавно выглядывали кружевные панталончики. Веселился Радкевич в белой блузе художника и белом же объемном берете. Сияла в обрамлении белых страусовых перьев Извекова…

— Светлана Ивановна! — Лицо Полины Загурской, подошедшей вместе с Комовой, которая решила проверить боевую готовность своей «армии», выражало сомнение и смущение. — По-моему, уже слишком заметно. Разве нет?

За Светлану Ивановну, которая, по-птичьи склонив голову набок, принялась критически разглядывать героиню, ответила Лена Петрова:

— Да нет. Я тебе живот складками задрапировала… Нет. Нормально.

— Н-ну… Сойдет! — решительно махнула рукой Комова и истошно заорала: — На исходную!

— Черт! Черт!! — закричала вдруг Лена. — Романов! Стой!!!

Романов — Денди оглянулся, а художница, схватившись за голову, застонала — пиджак Валеры расползся по спинному шву. Зашить его было бы затруднительно, к тому же после починки он и вовсе бы не налез на актера. Романов крутился на месте, как пес за своим хвостом, стремясь оценить размеры катастрофы. Наконец он оставил бессмысленные попытки и виновато развел руками.

— Что еще такое? Что опять?.. Ах! — Светлана Ивановна всплеснула руками, увидев, что случилось с костюмом Романова. — Что же делать?! Это же срыв…

— Спокойно! — вмешалась Ирина. — Сейчас все уладим! Клавдия Михайловна, шифон еще есть?

— Целый рулон. Но Елена Владимировна говорила, что из него будут шить какое-то покрывало с цветами.

— Быстро несите сюда! — скомандовала Ира. — И ножницы…

— Что ты задумала? — в один голос спросили Светлана Ивановна и Лена.

Ирина усмехнулась:

— А чем наш Валера не римский патриций?

Комова и Петрова облегченно вздохнули. Через пять минут облаченный в странную хламиду (кусок шифона с прорезанной в нем дыркой для головы) Романов уже взбирался на козлы.

Ирина не знала, что за ее стремительными действиями с интересом наблюдала Виктория Викторовна Чекалина, которая, выкроив свободную минутку, явилась в павильон, чтобы проверить, все ли в порядке во вверенном ей коллективе.

* * *

Козлы под Ириной жалобно скрипели, и она страшно боялась обрушиться с приблизительно двухметровой высоты, на которую ее взгромоздили откровенно потешавшиеся над дурацкой затеей рабочие. Руки и ноги женщины ныли от усталости, глаза заливал пот, и ей казалось, что еще минута, и она скончается прямо на «сцене», «отдав жизнь служению искусству».

Рядом стонала Загурская;

— Ой, не могу больше! Ой, не могу! Оно же сейчас развалится!

Извекова откровенно всхлипывала.

— Львова, Львова, перестаньте изображать приморенную моль! Шевелите ногами! — орал сверху режиссер. — И вас, Извекова, это тоже касается! Полиночка, голубушка, больше жизни! Вы же, счастливы.

— Черт бы тебя побрал! — зарычала Загурская и замахала руками с удвоенной силой.

— Мужчины, мужчины, где ваше мужество? Работайте, работайте! Андрей, энергичнее, ты же герой-любовник, не засыпай! — не унимался режиссер.

Когда оператор Егор начал снимать каждого актера по отдельности, всех попросили слезть с козел.

Ирина не шевельнулась, пока к ней не подбежала, размахивая руками, Комова:

— Тебе персональное обращение требуется? Не слышала? Слезай.

— Не слезу.

— Ты что, спятила? — оторопела Комова.

— Не слезу. Потому что, если я слезу, назад меня танком не загонишь. Или снимайте первой, или прикройте куском бархата, чтоб видно не было. Мне, знаешь ли, не нравится, когда меня чужие мужики лапают, даже под благовидным предлогом.

— И я не слезу! — подхватила Полина.

— И я! — поддержала Извекова.

— Ну, Ира, погоди! Всегда ты бузу затеваешь! — заскрипела зубами Комова и закричала: — Михаил Георгиевич, они слезать отказываются!

— Так понравилось? — засмеялся режиссер.

— Нет, они говорят, что обратно не полезут.

— Ну, так придумайте что-нибудь, Светлана Ивановна! Вы второй режиссер или кто? — недовольным тоном бросил мэтр.

Комова забегала от одних козел к другим. В конце концов ее послушались все, кроме Львовой, Загурской и Извековой.

— Михаил Георгиевич… Комова… — поморщившись, проговорила Чекалина. — По-моему, пора избавляться от этой дуры. Она же ни на что не способна. Курица какая-то.

— Стареет, стареет Светлана Ивановна, — поджал губы режиссер. — Мне все-таки не хотелось бы… Мы долго работали вместе.