Стефенсон

Выдающийся представитель только недавно народившейся английской крупной промышленной буржуазии, Роберт Пиль был убежденным сторонником фритредерства — свободной торговли. Именно он провел в 1846 году отмену пресловутых хлебных законов. Он возмущается нападками на парламентскую реформу 1832 года. Реформа открыла доступ к управлению государством представителям промышленной Англии. Правда, в пылу агитации виги обещали рабочим всеобщее избирательное право и лишь при их помощи добились победы. Но ведь невозможно распространить избирательные права на неимущие слои населения, склонные к мятежам и нарушению существующего порядка. И совершенно напрасно жалуются, что народ обманут в своих ожиданиях, что изменение избирательного закона, вопреки обещаниям, вовсе не избавило народ от прежних бедствий, посадив у власти вместо прежних лордов-землевладельцев лордов-фабрикантов. Несмотря на билль о десятичасовом рабочем дне, чартисты снова возобновляют свою деятельность, нарушающую спокойствие страны, угрожающую ее промышленному благостостоянию и могуществу.

Стефенсон-инженер, Стефенсон-предприниматель не мог не солидаризироваться с интересами английской промышленной буржуазии. Им на служение он отдал свой творческий гений, он сам занимает видное место как шахтовладелец и акционер многих предприятий. Их идеалы сделались его идеалами. И тем не менее он не может совершенно отвернуться от тех, среди которых он родился и начал свою трудовую жизнь.

Воспоминания, которые с годами делаются все назойливей, встречи с бывшими друзьями детства и товарищами по работе, сама грандиозность сделанной карьеры часто заставляют мысленно возвращаться в прошлое, сравнивать его с настоящим.

Сын углекопа, ничего не имевшего, кроме пары собственных рук, сам начавший трудовую жизнь в детском возрасте, променяв беззаботные игры и забавы на несколько убогих пенни в день, он теперь один из богатейших шахтовладельцев страны, человек, всеми почитаемый за свои заслуги, один из тех, кто своими изобретениями способствовал процветанию родной Англии, росту ее торговли, ее богатств. И все это благосостояние, вся эта слава добыты честным упорным трудом. Он не наследовал от своих родителей уже накопленного богатства, он никого не обманул, не совершил ни одной бесчестной сделки. «Честность, труд и настойчивость» его неизменный девиз.

Да, его совесть чиста. Он может без стыда посмотреть в глаза каждому.

Только однажды произошло незначительное событие, нарушившее это спокойствие. Впечатление было кратким и скоро изгладилось из памяти, подобно волнам, которые брошенный камень вызывает на гладкой безмятежной поверхности озера.

Владелец Тептон-Гауза возвращался со своей обычной прогулки. Ветер раскачивал полуобнаженные деревья, дорожка аллеи, ведущей к дому, была усыпана листьями. Воздух прозрачен и свеж, но на всем лежит грустная печать осени, все напоминает о том, что наступает осень и собственной жизни.

К нему часто обращались за помощью и он всегда близко принимал к сердцу нужды других. Он ни за что не поможет прогоревшему пьянице, разорившемуся моту или игроку, бездельнику и лентяю, ищущему как бы поживиться на чужой счет. Но шахтер, соседний фермер, который нуждается в небольшом займе, чтобы дотянуть до весны, изобретатель, которому нужна моральная или материальная поддержка, — всегда могут рассчитывать на его помощь. Он хорошо знает нужду, он сам прошел тяжелую жизненную школу.

Проситель, который обратился к нему у входа в усадьбу, странно воскресил в памяти впечатление детства. Мальчугану всего лет восемь, но он кажется гораздо старше. У него манеры взрослого человека; забота, нужда и преждевременный труд давно стерли с лица детское выражение.

Стефенсон выслушивает обычную историю. Вся семья работает на соседней шахте. Но вот уже несколько дней, как отец болен и лишился заработка, мать тоже не может подняться с постели. Она и послала к его светлости, с просьбой оказать хотя бы ничтожную помощь.

Стефенсон видит, что мальчик правдив, что этот маленький труженик стыдится просить милостыню. Приветливо с ним беседует, щедро оделяет его. Главное, честно трудись и будь всегда честен, — напутствует он его и продолжает свой путь. В столовой уже ждет любимая овсяная похлебка. Сделав несколько шагов, он оборачивается. Сжимая в руках деньги, мальчуган стоит на прежнем месте и смотрит вслед. Но странно, вместо благодарности в его взгляде можно прочесть злобу, даже ненависть.

Это длилось одно краткое мгновение, но взгляд впился словно острое жало, надолго отравив своим ядом сознание. Стефенсона охватило какое-то смутное беспокойство, причину которого он тщетно силился понять.

Что хотел сказать этот взгляд? В нем не было зависти, которую так часто приходилось подмечать в других, нет, в нем читался упрек за какую-то содеянную великую несправедливость. Дома это ощущение только усилилось.