Ставок больше нет

– И что он говорил?

– Угрозы. "Зарэжем", – довольно удачно пародировал южный акцент оперативник техотдела.

– Понятно. Номер отследили?

– Разумеется! – гордо ответил старлей.

– Сотовый? – Сумин не спрашивал – констатировал. И в голосе его была слышна полная безнадежность.

Тем приятнее старлею было ответить несколько небрежным тоном:

– Нет. Телефон стационарный.

– Что-q?! – сорвался голос Сумина, но он тут же сумел взять себя в руки. – Адрес установлен?

– Так точно! – слегка "рисанулся" старлей. – Улица Александра Матросова, дом двадцать семь.

– Понял вас, продолжайте держать переговоры под контролем. – Теперь, если судить по голосу, со старлеем говорил уже совсем другой человек – молодой, сильный, азартный.

И в эту минуту ни Сумин, ни старший лейтенант из техотдела не задумались о том, почему это преступники вдруг сменили тактику, вышли из тени, в которой укрывались.

Сумин уже продумывал мероприятия по реализации полученной информации. Адрес – это прекрасно. Адрес – это люди, с которыми уже можно работать. Люди, кто-то из которых слышал говорившего или видел его. Получалось так, что в этом адресе был и заложник. И сейчас Сумин уже был занят тем, что быстро, на ходу планировал силовую акцию по его освобождению.

А старлей из техотдела... Конечно, в его удостоверении была вписана должность "оперуполномоченный". Но хороший опер – это нечто сродни писателю или поэту. Фантазия, помноженная на энергию. А этот старший лейтенант был технарем до мозга костей. Хорошим, может быть, даже гениальным в своем роде техническим специалистом, но не более того.

3

Решетилов шел по следу. Как специально тренированный для розыскной работы пес, он "верхним" чутьем, предельно обостренным обонянием выхватывал из десятков тысяч запахов и запашков тот единственный, который служил ему путеводной нитью. Запах крови, запах человеческого страха. Запах смерти.

Опер был твердо уверен в том, что причиной гибели его старой подруги послужила не банальная асфиксия, не колото-резаные ранения, а та самая проклятая зажигалка, что по воле случая осталась тогда в его кармане. Значит, девушка в какой-то степени тоже была причастна к похищению. Или, по крайней мере, была, как это принято сейчас говорить, "в курсе".

И сейчас лейтенанта не оставляла в покое мысль о том, что если бы тогда, при его последней встрече с Леной, он проявил больше участия, показал бы большую заинтересованность в ее судьбе, попытался бы помочь, может, все бы закончилось и не так трагично?

Вот этот комплекс вины и гнал его вперед, заставляя забыть обо всем остальном. Сейчас он тоже встал на этот путь и был настроен самым решительным образом – пройти его до конца, каким бы он ни был.

Но и это еще не все. Присутствовал в деле еще один фактор, подталкивающий Владимира в этой безумной гонке. Человек, от природы далеко не глупый, за четыре года обучения постигший почти в совершенстве теорию оперативно-розыскной деятельности, он прекрасно понимал, что Лена погибла потому, что где-то, на каком-то уровне, произошла утечка информации. И "ушла" эта информация из очень и очень ограниченного круга лиц.

Сейчас Владимир просто не позволял себе зацикливаться на мысли, что кто-то из тех, с кем рядом он работает, – предатель. Понимал, что в настоящее время поиски этого человека будут по меньшей мере несвоевременными. Он даже не счел возможным поделиться своими подозрениями с кем-нибудь из старших товарищей. Прямых доказательств чьей-либо виновности у него не было, а создавать в столь ответственный момент нервозность и взаимную подозрительность среди членов команды не хотел.

А вот чтобы получить доказательства, необходимо было взять непосредственно убийц. Рано или поздно, добровольно или под давлением, но только они все равно сдадут своего информатора, покровителя и консультанта. Или, что вполне возможно, организатора этого и других преступлений...

До сих пор Решетилову везло. Шла та самая "пруха", когда все получается легко и просто, с первой попытки, как бы само собой. Когда складывается такое впечатление, что не опер гоняется за свидетелями. Домашний адрес того, кого называли Маном, был установлен лейтенантом быстро и без особых проблем.

Киоск, правда, принадлежал уже другому человеку. Молодому, черноглазому и кучерявому азербайджанцу. Новый владелец поменял и ассортимент предлагаемых торговой точкой товаров. Вместо видео– и аудиокассет за старательно промытыми стеклами витрины красовались теперь сигареты, "жвачка", резиновая "защита" и пиво – наиболее ходовые сегодня предметы и продукты.

Но только здешние жители еще не забыли и самого Сашку Манушко. Хотя в то же время никто из них не знал его точного адреса. Оставался только азер. Ну не мог он не знать, где живет человек, с которым он совершил сделку!

Правда, новый владелец киоска попытался изображать партизана на допросе в гестапо. И даже грубить. До тех пор, пока Владимир не предъявил свое удостоверение и не поинтересовался наличием у "коммерсанта" местной прописки или, как это принято сейчас называть, "регистрации".