Ставка на выбывание (СИ)

Так и спустилась на первый этаж, подгоняемая внутренними ощущениями, — еще не мыслями, а какими-то догадками, еще чем-то неясным, но верным.

Спустившись, нигде не нашла Бажина: ни в кабинете, ни в гостиной, ни на кухне. Ромы тоже не было, тогда Маша позвонила Виталию. Он долго не отвечал, и это неприятно насторожило. Наконец, когда взял трубку, первым делом она спросила, где он находится, и, получив ответ, совсем расстроилась.

На долгие мысли времени уже не было: час поздний. Быстро вернувшись в спальню, Мария переоделась в джинсы и свитер, набросила на плечи куртку и сбежала с лестницы.

— Мария, ты куда? — Надежда Алексеевна задержала ее практически у входной двери.

— К мужу, — коротко бросила Маша, хватаясь за ручку и спеша выйти на улицу.

— Я не думаю, что это хорошая идея, — быстро сказала женщина. — Виталию это не понравится.

— Не понравится, что я к нему приехала? — резковато спросила Маша. Грубить не хотела, резким тон стал от сильных переживаний.

— Если уехал, значит хочет побыть один. Пойми его. Он не тебя отталкивает, он свою боль отталкивает. Сколько времени вы на разговор потратили? Минут пятнадцать-двадцать? Тридцать? Для тебя это полчаса, а для него целая жизнь.

— Вы о чем? — спросила Маша. Никак не могла взять в толк, о чем хотела сказать Надежда Алексеевна.

— Он давно разучился быть слабым, поэтому и уехал. Он больше не умеет быть слабым. Дай ему время. Придет в себя, успокоится, и все у вас будет хорошо. Будет еще лучше, чем прежде.

— Я поняла. Но я все равно к нему поеду, — спокойно, уже без нервной резкости, сказала Мария.

Набрав в легкие побольше воздуха, будто готовясь не за порог шагнуть, а с парашютом прыгнуть, она толкнула дверь и вышла на улицу.

Прохладный воздух, наполненный какими-то неясными запахами, сразу немного отрезвил, но от своих намерений отказаться не заставил.

Маша и не ждала, что Виталя будет очень рад ее видеть, так что его грубоватое «Какого черта?» не напугало и не удивило.

— А что тебе дома не ночуется? — вопросом на вопрос ответила будущему мужу, смело выдерживая недовольный взгляд.

— Еще раз спрашиваю, — мрачно сказал Бажин, — какого черта ты болтаешься среди ночи по Москве?

— К мужу приехала.

— Помнится, ты мне совершенно другое обещала. Мне сейчас только с тобой разборок не хватало. Лучше не зли меня и не спорь.

Он втянул ее в квартиру и захлопнул дверь. Получилось с грохотом.

— Порычи, порычи. Подумать только, я вошла в клетку с хищником, сейчас мой тигр откусит мне голову.

— Маня, ты сейчас язвишь? — изумленно спросил Виталий. — Зачем? Мы же поругаемся. Я наору, а ты обидишься. — А обижать не хотел. Поэтому и уехал, что знал: в таком состоянии легко может задеть ее чувства.

Сунув ему в руки свою куртку, Маша невозмутимо прошла в квартиру, чуть замешкавшись в огромной гостиной. Невозмутимость ее была только внешней — внутри все тряслось от волнения. Пока ехала, столько мыслей в голове перебрала, столько вариантов, а Виталия увидела и растерялась.

— Мы не договорили, мне показалось, — начала несмело, услышав за спиной тихие шаги.

— Тебе показалось.

— Я тебя выслушала, а ты меня нет. Не хочешь послушать? Совсем-совсем? — старалась оставаться спокойной, помня слова Нади про то, что не ее он отталкивает, а свою боль.

— Я готов тебя выслушать. Конечно, я обязательно тебя послушаю. — Уселся на диван и глубоко вздохнул, набираясь вместе с кислородом долгого терпения.

Маша устроилась рядом и беспомощно поерзала, ибо разговор не выходил. Знала, что сказать, но на ум почему-то подворачивались самые бесполезные слова. Почти бессмысленные и необязательные. В волнении она разгладила джинсы, которые и без того сидели на бедрах очень плотно; отвела волосы от лица, заправив их за ухо.

Виталий, до этого смотрящий в одну точку, вдруг глянул на ее руки — они дрожали. И все, что чувствовал: недовольство, злость, раздражение, — все схлынуло, скатилось с него, будто было смыто ледяной водой. Теперь бы согреться…

Протянув руку, сжал тонкую трясущуюся ладонь, и Машка сразу потеряла напряжение. Сразу раскисла, взволновавшись уже от другого.

— Я знаю, что ты не умеешь быть слабым, — тихо заговорила, приказывая себе не реветь. — Я знаю, что ты очень сильный. Но… если бы такое было со мной… если бы мне пришлось рассказывать тебе весь этот ужас, я бы потом не хотела, чтобы ты ушел, — говорила и думала, как бы не запутаться. — Я бы очень хотела, чтобы после моих признаний ты остался со мной. Обнял, поцеловал, успокоил… Но я могу об этом попросить, а ты — нет. Я могу прямо сказать, могу истерику устроить, я же женщина, у нас масса способов добиться своего, а ты так не сделаешь. Ты ушел, спрятался от меня в нору, чтобы одному… раны зализать… как всегда, как привык… но ты теперь не один… — Она уже плакала. Ругала себя внутри и плакала.