Статус: в поиске

Куда она сейчас поедет? К Беловым? Это так же нелепо, как и всё то, что случилось каких-то полчаса назад. На всякий случай набрав номер Димы и получив заверения, что он отзвонится Максу сразу же, как только Мэдди появится у них, он толкнул перед собой дверь и встретился лицом к лицу с новой проблемой в виде Терезы, которая уже натянула на себя мокрые вещи и, по-видимому, собиралась уйти.

— Только не это, — взмолился он, сам не зная, к кому обращается. — Ты-то куда намылилась?

Прозвучало грубо, но это в некоторой степени отражало то, что чувствовал Макс в данный момент.

— Я наверное, пойду. От меня одни неприятности.

— Нет.

— Но Макс…

— Поднимись наверх. Первая дверь направо. Гостевая спальня. Утром поговорим.

— Но…

— Наверх, я сказал!

Она испуганно вздрогнула и, развернувшись, устремилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Макс поморщился от самого себя. Ему не верилось, что вся эта хрень случилась с ним за какой-то грёбаный час. И сейчас ему кажется, что кто-то просто взял его едва устаканившуюся жизнь и хорошенько встряхнул, переворачивая кверху тормашками.

Захотелось нажраться. Сесть, влить в себя столько алкоголя, сколько нужно, чтобы впасть в состояние беспамятства, а завтра проснуться и понять, что всё это ему привиделось.

Мэдди… Настоящий ураган всегда и во всём. Одна, в России, где у неё никого. Она, конечно, взрослая девочка, но чёрт побери, его же уже перетряхивает от мыслей о том, что с ней может что-то случиться.

Он обязательно её найдёт. Если не этой ночью, так завтра. И вытрахает всю дурь. Авансом на будущее — в том числе.

А после скажет то, что хотел и хочет сказать до сих пор. Что он её любит, что хочет от неё детей. И если она откажется жить с ним и дальше, ему придётся запереть её в спальне и не выпускать оттуда до тех пор, пока она не согласится на все его условия.

Макс невесело усмехнулся. Он всегда подозревал, что рыжие женщины способны сделать из мужчин настоящих варваров. И он — не исключение.

И ему это чертовски нравится.

***

Макс об этом даже не догадывался, но Мэдди слышала гораздо больше, чем он, вероятно, предполагал. Гораздо больше того, что хотела бы знать.

«Пытаемся жить вместе — иначе это не назовёшь».

Эти слова она услышала, едва вошла в прихожую. С новой прической и маникюром, благодаря которым почувствовала себя наконец более уверенной. Более достойной такого мужчины, как Макс Беккер. Более соответствующей своему новому статусу и положению, к чему стремилась всеми силами. И все это в итоге лишь для того, чтобы, вернувшись в дом, который почти привыкла считать своим, обнаружить, что все старания, которые она прикладывала, для мужа не стоили и выеденного яйца.

Нет, конечно, Мэдди не воображала, что сумеет добиться своей цели так скоро, особенно после того, как пыталась накормить Макса борщом с костями, но все же в последнее время ей начало казаться, что в их отношениях наметился какой-то прогресс. И дело было, разумеется, совсем не в сексе, которым они занимались регулярно и вдохновенно, а в том, как она ощущала себя рядом с Максом. В том, как он обращался с ней — в том числе и на людях, давая надежду, что ее присутствие рядом с ним для него все же желанно. И вот теперь выяснилось, что все это было только в ее воображении.

Потому что для Макса Беккера не изменилось ничего. Их семья для него была лишь попыткой жить вместе. Не желанием, не потребностью, как для нее, а именно попыткой. Попыткой смириться с тем, что на него свалилось. И даже теперь, спустя время, Маделин Хантер — именно Хантер, никакая не Беккер — была в жизни Макса тем же, кем вошла в этот дом когда-то — то есть, никем.

Конечно, она подозревала об этом и сама. Но одно дело — сознавать неприятные факты, перемалывая страхи молча, про себя, и надеясь в глубине души, что ошибаешься, и совсем другое — слышать, как Макс характеризует все, что между ними происходило, холодными, сухими словами «пытаемся жить вместе».

Ей, наверное, стоило сразу уйти. Потому что все силы и всё желание бороться за привязанность мужа внезапно иссякли, оставляя после себя лишь отчаяние и мысли, что всё это бесполезно. И все же она не отступила, хотя сердце ухнуло куда-то вниз, когда увидела, как заботливо Макс обращается с Барби, как мягко звучит его голос, когда он говорит с ней. А был ли Макс хоть когда-нибудь также внимателен к ней, Мэдди? Ответ был жестоким, но смысла врать себе больше не было: нет.

Рядом с ней Макс Беккер предпочитал, похоже, проявлять все худшее, что в нем было. Вышвырнул из дома, выставил из раздевалки, наплевал на важное для нее интервью… Он всеми способами показывал, что чувства Мэдди его ничуть не волнуют, а она все тянулась к нему в каком-то приступе мазохизма и раз за разом добивалась только того, что вляпывалась во все большие неприятности. И давно пора было понять — то, что не клеится, невозможно привязать к себе какими-то несчастными борщами и тортами. И даже сексом. Потому что при всем том пыле, с которым он ее трахал, одной Мэдди Максу Беккеру было, похоже, недостаточно.