Статус-Кво

— Не все. — Ромка напряженно нахмурился, безостановочно роясь сразу и в телефоне и в планшете. — Хотя толку от этого мало, руководители там номинальные, их раскусят на раз-два, плюсом то, что люди связаны с «Тримексом» и это окончательное доказательство картельного сговора. Плохо дело, очень плохо. Надо было тебя в гендиры пихать, я бы тебя просто сожрал за недельку и дело с концом. Потом бы опять с отцом твоим бодались и всем бы было радостно и весело дальше. — Снова углубился в телефон, читая бесчисленное количество входящих смс. — Да еб твою мать… Они совсем озверели, что ли … — он кому-то набрал, и говорил забытым мной ледяным тоном. — Миша, вы вообще там с ума посходили, блять? Мне как вот эту хуету понимать?.. — Лисовский прикрыл глаза и протяжно выдохнув откинулся на спинку кресла. — Это сто процентов? Нет… Нет… я подозревал, но, сука, надежда до конца же живет… Ладно, прессинг не спускайте, как что-нибудь еще известно будет, сразу сообщи. — Ромка положил трубку и прикусил губу, глядя в пол.

— Лисовский? — крайне напряженно позвал Кирилл.

— Дело запустят.

Повисла гнетущая тишина. Я едва подавила смешок. Мне правда весело было. Не знаю почему.

— Сколько там выхлоп вышел?.. — Лисовский раздраженно посмотрел на прикрывшего ладонью глаза Кирилла. — Эй, казначей, это же твоя обязанность была за баблишком следить, сколько выхлоп был по аукционам у нас?

— Сто сорок восемь. По последнему. — Кир отнял руку от лица и невидящим взглядом посмотрел в экран ноутбука перед собой. — За предыдущие надо посмотреть.

— Хуевый из тебя казначей. И не сто сорок восемь последний был, а больше. Не важно, мои сейчас все равно сводят все к минимуму, только… не сведут. Сто семьдесят восьмая статья. Размер больше тридцати мультов, а это уже причинение особо крупного ущерба.

— Статья-то… там вроде штрафы и обязательные работы, — мрачно отозвался Кирилл, с неприязнью глядя на Лисовского. — На каком основании уголовка-то?

— То есть со столицы прислали отборных псов, которые тут картель вскрыли, на контакт с нашими вообще не идут, местных сторожевых раком поставили и отдали им команду готовиться. И вот они такие внезапно скажут, ну ладно, чего-то мы тут сильно развернулись, заплатите штраф и воруйте дальше? Ты совсем дебил, да? Ты в каком, блядь, мире живешь, тупица? — в ледяном голосе Лисовского отчетливо прозвучали рычащие нотки. — Ты меня слышишь вообще, нет? У нас абсолютно контролируемый рынок, причинение ущерба в особо крупном размере, однодневные фирмы «конкуренты» и картельный сговор, который вскрывают столичные псы, имеющие сейчас всех наших купленных во всех позах и во все щели. Проверку кто инициировал, тупица? Органы, блять! Конечно, сука, штрафом мы отделаемся! Ага, конечно, блять!

А вот тут мне веселиться расхотелось. Дело не в словах, они почему до меня не дошли. Дело в холодной злости Лисовского, в его тоне, отрезвляющей интонации. На меня будто ушат воды вылили.

— Ром, — я просительно тронула его за локоть, но он стряхнул мою руку.

Кирилл только открыл рот, не реагируя на мой предупреждающий взгляд, когда Ромка вдруг застыл, глядя в экран. Одеревенел. И поднял взгляд на Кирилла, заставив того оборваться на полуслове.

Я попыталась заглянуть через плечо Лисовского в его телефон, чтобы понять, что сейчас произошло и произойдет, но экран уже погас и я почувствовала, что даже если бы и заглянула, то подготовиться явно бы не успела. К тем его словам нельзя быть готовой.

— Скажи мне, гнида, — негромко, леденяще произнес Лисовский, глядя в лицо Кирилла, — ты когда договаривался о внезапной проверке антимонопольщиков, о чем вообще думал?

Я помертвела. Не поверила. Не дошло. Нет, смысл я поняла. До меня не дошло то, почему мой брат на эту полную дичь не выдал протеста.

Он не сказал, что Ромка ебу дался.

Он не возразил.

Он сидел за моим столом и чуть прищуренно смотрел в глаза Лисовского. Не возражая.

Снова пробитое дно. И мой едва слышный смешок, потонувший в словах моего родного брата:

— О чем думал? О том, что отец выведет ее из состава учредителей, а ты останешься. И пизданет все по тебе. Однако, узнав, что ты, мразь, сам вышел, я ситуацию переиграл.

— Переиграл так, что сестра теперь по сто семьдесят восьмой пойдет?

О, как. Заебись.

«Пиздец, что еще сказать. Ладно, разгребу»

Это слова моего брата. Слова моего Кира, сказанные в ту ночь, когда он уговаривал меня выйти из «Тримекса». Я отказалась. Он разгреб. Очевидно, разгреб так, что мне выдвинут обвинение.

По мрачному взгляду Кира я примерно поняла, что там произошло. Он хотел ударить по Лисовскому. Поэтому его два дня не было. Поэтому он так долго со мной разговаривал и уговаривал выйти из «Тримекса». Он видел в тот день Лисовского в «Радоне». С кольцом. Мой брат далеко не дурак, он прекрасно понял, зачем Ромка заявился. А еще он прекрасно понимал, что первым делом папа выведет меня из «Тримекса», не слушая ни меня, ни моих слов.