Статьи и рассказы

Мы спустились в травматологический пункт как раз во время. Карета скорой помощи привезла старушку с переломом лучевой кости. Это была работа для меня. Ответственный дежурный к такой не снисходил. Вероятно, в тот же день я забыл об угрозе женить меня. Но Горская, как выяснилось, не забыла.

В субботу на следующей неделе, войдя в институтские ворота после посещения столовой, в которой слегка обманул чувство голода общепитовским обедом, я увидел Горскую на скамейке возле поликлинического отделения. Она ждала меня. Обычно я представал пред ней в хирургическом халате, надетом поверх майки. А сейчас на мне был костюм, тот, выданный профкомом ещё в студенческую пору, под пиджаком сероватая рубаха и тоненький вязаный галстук. Не было сомнения в том, что Горскую огорчил мой наряд, но она ничего не сказала по этому поводу.

– Ион, завтра в двенадцать я заеду за вами и повезу познакомить с невестой.

Я уже давно так не хохотал. До слёз.

– Горская, – сказал я, постепенно успокаиваясь, – я завтра дежурю.

– Не стыдно вам лгать пожилой женщине? Вы дежурите в среду, а потом в понедельник, в день вашего рождения. Ваше расписание мне известно, как моя роль в день генеральной репетиции.

Во время дальнейшего диалога я проявлял невиданное упорство, но отступил, когда Горская сказала, что я мог бы смирить своё упрямство и оказать услугу пожилой женщине.

– Ладно. Так кто же эта невеста?

– Увидите. Посмотрим, достаточен ли ваш словарный запас, чтобы описать эту девушку.

– Не надо деталей. Возраст. Род занятий.

– Да, словарный запас у вас пока на уровне анкеты. В начале октября ей исполнится двадцать два года. Отличная разница в возрасте. Переходит на последний курс биологического факультета киевского университета.

– Студентка. Понятно. И вы полагаете, что на свою нищенскую зарплату я смогу содержать студентку?

– А вам не придется её содержать.

– Странно. На нашем курсе не было ни одной студентки, которая могла быть сыта на свою стипендию.

– Она не на вашем курсе. И вообще не морочьте мне голову. Или, как выражался любимый вами Беня Крик, пусть вас не волнуют этих глупостей. Будьте здоровы. Завтра в двенадцать я за вами заеду. – Она ушла, отмахнувшись от пулемётной очереди моих возражений.

В воскресенье, ровно в двенадцать в институтский двор въехала тёмно-коричневая «Победа». Горская вышла из автомобиля, чтобы уступить мне место рядом с шофёром. На заднем сидении я не помещался из-за своей увечной ноги. Горская оглядела меня с явным неудовольствием. Наряд мой был ей известен. Но с неземной скоростью на моём лице вырастала щетина, ну просто не из волос, а из медной проволоки

– Послушайте, Ион, я впервые вижу вас небритым. Что это? Демонстрация? Полюбите нас серенькими, а беленькими нас все полюбят?

Я объяснил, что, хотя прошло уже почти девять лет после того, как я горел в танке, кожа на лице всё ещё очень тонка и чувствительна. Бреюсь я безопасной бритвой с лезвиями «Нева». Поэтому каждое бритьё – экзекуция. В редкие нерабочие дни я позволяю себе избежать экзекуции. А сегодня именно такой день. Горская поверила только факту. Но на её лице было написано понимание того, что факт – половина истины. Она была права. Хоть так я хотел отомстить ей за посягательство на жалкие остатки моей независимости.

Горская явно обиделась. Она не познакомила меня с шофёром, вероятно, хозяином автомобиля.

– Куда мы едем? – Спросил я.

– В ботанический сад, – сухо ответила Горская. Именно в этот момент мы проехали по бульвару Шевченко мимо ботанического сада.

– Это старый ботанический сад, – предвосхитила она мой вопрос. – Мы едем в новый. На дачу.

Не доезжая до моста через Днепр, автомобиль свернул направо и стал взбираться в гору по извилистым улочкам. Мы въехали в ворота и остановились перед вполне капитальным домом, нисколько не напоминающим дачу. Я вышел из автомобиля и застыл, потрясённый открывшимся видом. До войны возле нашего дома росло два куста сирени. Не кусты, а деревья. Простая сирень и персидская. Я знал ещё белую. А тут на многие десятки метров выстроилось неправдоподобное цветение, буйство. И каждый куст отличался от соседнего. Уже потом я узнал, что здесь одновременно цвело более ста восьмидесяти видов сирени. За ней вдали из зелени возникали купола Выдыбычского монастыря. А там, внизу, Днепр. Я всегда любовался им. Но никогда раньше он не казался мне таким умиротворяющим. Никогда раньше не открывались за ним дали такой ослепительной красоты, такая прелесть, тающая в платиновой дымке, там, где следовало быть горизонту.