Статьи и проповеди. Часть 9 (27.12.2013 – 09.04.2015)

Отношение к Богу требует мужества и честности. И открывание Книги Завета есть уже стояние на Суде. До чего я уже дочитался в Писании? Что из него вошло в меня? Сотворение мира, грехопадение, Благовещение, Рождество, Воскресение. Это только слова, или мне открыт, хотя бы отчасти, внутренний смысл этих понятий? Вот серьезный самодисциплинирующий вопрос, открывающий меру нашей церковности. Ответ на него у каждого свой. Если, конечно, вопрос понятен.

Приближаясь к колыбели (6 января 2014г.)

Рождество на пороге, и скоро ангельская песнь возвестит пришествие в мир Христа Спасителя. Мысли тех, кто любит Его, в эти дни прикованы к моменту, когда земная жизнь чудесного Младенца лишь начинается…

Хотели бы вы, забирая новорождённого из роддома, получить в нагрузку книгу с описанием его будущей жизни? Страх, правда? Вот где страх подлинный и неподдельный.

Книга была бы весьма объёмной в том случае, если бы языком Толстого, или Тургенева, или Джойса в ней описывалось детство, отрочество, юность. Перипетии взросления, привычки, страсти, мечты, друзья… Планы достигнутые, идеи реализованные; планы, растаявшие, как Снегурочка; идеи, отлетевшие, как сон… Не все доживают до старости, но если старость и не была бы предусмотрена, — всё равно книга была бы толстой, возможно — многотомной. Трудно было бы удержаться от того, чтобы прочесть оглавление или пролистать последние страницы! Что там? Как там? Последний вздох, подпись на завещании, а может, «пропал без вести», «братское захоронение»…

Но книга могла бы быть и тоненькой. Даже не книга уже, а так — тощая тетрадка или папка с двумя листками. Это в случае, если жизнеописание было бы дано в виде сухой биографии, вроде тех, что пишут при приёме на работу или в некрологе. Родился, учился, женился. Супруга, дети, имущество. Стоял на учёте, лечился от… Умер в возрасте N лет.

Эта жалкая версия земной биографии, пожалуй, страшней, чем объёмная. Всё же, когда холм насыпан, крест водружён и лития пропета, лучше оставить по себе подобие романа, нежели подобие жалкого меню в дешёвом ресторане.

Жизнь каждого человека — это материал как для многотомника, так и для единственного листка с сухими датами. Но, согласитесь, какое это всё-таки томительное счастье — оставаться в неведении! И какое милостивое чудо то, что, получая в роддоме из рук санитарки драгоценный конверт с пятидневным сокровищем, мы не получаем в нагрузку точное знание о будущей жизни новорождённого! О возлюбленные! Как ни лезем мы иногда в будущее, как ни стремимся отодвинуть занавеску на окнах земной темницы, — лучше не заглядывать далеко, лучше не знать, что будет завтра.

Но вот тёплый праздник в холодную пору года опять привычно приближается к нам. Рождество приближается к нам, и мы через Рождество приближаемся к Богу. Ведь мы идём к колыбели, не правда ли? Мы идём к Новорождённому и Его Матери. И вот теперь нам пригодится всё, что было сказано несколько выше.

Мы идём к колыбели Ребёнка, Чья жизнь нам известна. Здесь не стоит гадать и спрашивать: что же из Тебя вырастет, Маленький? Не стоит раскладывать перед Дитём книгу, машинку, рабочий инструмент, надеясь, в зависимости от того, к чему Ребёнок потянется, угадать Его судьбу и род занятий. Всё уже известно. Разложив перед Сыном Марии много вещей из мира взрослых, мы рискуем увидеть, как Он потянется к рубанку или пиле, которыми будет зарабатывать на хлеб рядом с Иосифом. А потом, возможно, Он возьмёт в ручку гвоздь, и никто из нас не ошибётся с ответом на вопрос «почему?».

Он пришёл страдать, умирать — и потом разрывать смертные оковы. Поэтому в Символе веры сразу после слов о вочеловечении идут слова «и страдавша, и погребена. И воскресшаго в третий день…» Но страдать нужно будет в возрасте совершенной жертвы, в зрелости. Поэтому нужно будет сначала расти, проходить поступательно детство, и отрочество, и юность, наполняя Собою человеческую природу.

Если люди в толстых книгах описали подробно и увлекательно своё и чужое детство, а Он Своё детство от нас утаил, то не потому, что Его детство было менее интересно, нежели наше. Наоборот, именно уверовав в Него, люди стали способны создавать то, что называется детской литературой. В детстве, в котором долгими веками люди видели только слабость, глупость и лишний рот, совсем не так давно научились видеть свежесть, святость и трогательную наивность. Посольством иных миров стали дети в новое время. Только в новое. И лишь потому, что Он сказал: Таковых есть Царство Небесное, — и ещё потому, что Сам Он был ребёнком.