Статьи и проповеди. Часть 10 (29.04.2015 — 02.03.2016)

Касательно старого обряда — хороший вопрос. Вообще, мы должны спокойно, легко и с любовью относиться ко всему тому, что сохранено из древности, но только не лепить это всё вместе — не делать эклектику. Недалеко от студии «Радонежа» находится Климентовский храм, храм папы Климента, он выполнен в барокковом стиле. Вот, например, служить по старому обряду в Климентовском храме — это будет такое «сапоги всмятку», потому что сам храм чисто барокковый, с лепниной, со всякими пухленькими ангелами. Начать там служить так, как служат в старообрядческих церквах — это будет какая-то жуткая безвкусица. Это должно быть там, где делается — вы, кстати, сказали — знаменное пение и всё остальное: мужики все с бородами, женщины все чинно в платках, все знают богослужение и устав, стоят по разным сторонам храма, чинное пение — это всё очень хорошо. Что касается пения, я хотел бы, пользуясь случаем, благодаря вашему вопросу, сказать, что мы как-то забываем, что ересь — это не только то, что говорится в проповеди или пишется в книжке. Мы считаем, как правило, что ересь — это то, что пишется и произносится, но мы забываем, что можно нарисовать ересь — икона может быть еретичного письма, и можно петь ересь — пропеть какой-нибудь запричастный стих из Моцарта. Я однажды слышал запричастный концерт Моцарта, который в Вене играли при подготовке к Причастию. Это просто кошмар. Тогда в храмах играли такое перед Причастием, что можно просто святых выносить. Это очевидная ересь. Т.е. ересь можно пропеть, ересь можно нарисовать, ересь можно построить. Ересь — это не только то, что говорится с проповеди или пишется в книжках, это не только идея, это также архитектура, пение и весь церковный строй. Поэтому, конечно, внимание человека к этим вопросам необходимо, но, учитывая степень малоцерковности нашего народа, мы сейчас говорим о том, что для многих ушей звучит как китайская грамота. Вы понимаете меня, я понимаю ваш вопрос, я уверен, что вы понимаете мой ответ, но если бы мы этот вопрос предложили случайному прохожему на улице, то он вообще бы не понял, о чём мы спрашиваем, потому что у нас огромная масса людей вообще не включены в христианские смыслы. Они, по сути, язычники. Они, может быть, крещены, живут под сенью куполов и крестов в православной стране, но они абсолютные язычники по мировоззрению и жизни. И наша главная проблема — это не полное приведение церковного благочестия к некоему старому эталону — к уставному пению, иконе, дисциплине храма, что тоже нужно делать, но в первую очередь, нашей первоочередной исторической задачей является приведение к Богу и к хоть какой-нибудь молитве многомиллионной массы людей, которые относятся ни туда — ни сюда. Это в дантевской «Божественной комедии» при входе в ад Данте и Вергилий пересекали некое поле никудышних — такое огромное поле, засеянное душами. Данте спросил у Вергилия: «А кто это?» Вергилий говорит ему: «А эти люди не могут быть в раю, потому что ничего хорошего не сделали. Но ада они тоже не достойны, потому что и плохого ничего не сделали. Это никто». Это, как говорили римляне, дважды сваренная капуста. Это бесполезные души, это люди, которые ничего из себя не представляют. «Поэтому, — говорит, — не трать на них время. Взгляни — и мимо». Вот наличие огромной массы людей, которые никто, которых не тревожат нравственные вопросы, не тревожит история, не тревожит внутренний мир, не тревожит будущее, вечность, наличие ответа за свои дела — и таких людей множество — это есть главный вызов нашей деятельности, мы должны их приводить к Церкви. А уже потом мы расскажем им, какое пение партесное, какое знаменное, какое пение молитвенное более, какое выражает идею Церкви и жизнь Церкви адекватно, а какое — нет. Это всё мы сделаем потом, потому что пока что мы вынуждены мучиться от этих странных звуков на Литургии: поют по-разному, и такое, бывает, завывают, что хоть уши заткни. Не в смысле, что плохо поют — поют-то хорошо, только так нужно петь в Александринском театре, а не на клиросе: дуют такие рулады, как будто они не Хирувимскую поют, а «Ой, подруженьки, как скучно». Вы правильно поднимаете эту тему, которая впереди у нас. Малоцерковность огромных масс нашего народа не позволяет нам широко это обсуждать. А первая задача наша — это широкая катехизация, а уже потом — переход к качественному литургическому христианству, это очень важно. Вот такова постепенность и очерёдность наших действий.