Статьи и проповеди. Часть 10 (29.04.2015 — 02.03.2016)

— Дорогой Виктор, найдите, пожалуйста, тех, кто не может обслуживать себя сам — инвалидов, или же стеснён тяжёлыми обстоятельствами, например, многодетные матери, особенно безмужние. В крайнем случае есть такие информационные ресурсы, подобные сайту Милосердие.ру, на которых содержится огромное количество информации о нуждающихся людях и волонтёрском движении. Там ваши деньги всегда найдут своё полезное применение. Вы получите извещение о получении и благодарность за жертву и, может быть, даже какую-то более-менее подробную информацию о том, куда были потрачены деньги. Там есть целевые вещи: кому-то лекарства, кому-то тёплые вещи… Мир весь страждет, и помощь находит своих адресатов. Поэтому либо в окружении своём найдите нуждающихся — тех, кто не может помочь себе или сильно нуждается, либо зайдите на сайт Милосердие.ру и познакомьтесь с другими православными ресурсами, содержащими контент о нуждающихся людях. Ваша денежка сделает полезную работу и Христос прославится через заработанные вами деньги.

Тема, которой я хочу сегодня коснуться, это память Оптинских старцев, их социально-религиозное значение в послепетровской дореволюционной Руси. Завтра память их — Собор Оптинских старцев.

Старчество это восходит к таким людям, как Паисий Величковский, который возродил в пределах нашей Церкви, Молдовлахийской епархии — его ученики пришли в Русскую Церковь — практику умной молитвы и многие аскетические вещи, преданные забвению за столетия. Потом, оптинская святость связана с именем великого иерарха, митрополита Филарета Амфитеатрова, который почил, будучи Киевским митрополитом. А в бытность Калужским епархиальным архиереем он много сделал для того, чтобы Оптина Пустынь росла и развивалась. Ну а сами старцы, которые в ней нашли для себя место пристанища и где они принимали множество народа, начались со старца Льва Оптинского. Потом Макарий, потом Амвросий — это самая известная личность из всего оптинского сонма. Ну и дальше — Анатолий, Моисей, Варсонофий, Нектарий, Никон — их целое созвездие, их много, каждый из них по своему интересен. Есть старцы — трудники, есть старцы словесные, книжные, писавшие, говорившие много.

Мне кажется очень важным отметить для нашего общего сегодняшнего внимания к этой теме, что послепетровская Русь характеризуется одним очень характерным, среди прочего, признаком: разделение жизни на гражданскую и церковную. Церковь идёт себе своим путём, гражданская жизнь развивается своим путём. Возникают целые привилегированные классы, такие как дворянство, изменившее форму и вид по западному образцу, которые ничего общего с русским народом не имеют. Народ русский явным образом расслаивается на какие-то большие слои: простолюдин — с бородой, дворянин — бритый; простолюдин — в традиционной русской одежде, дворянин — в сюртуке, панталонах, калошах, во фраке, в чём-то ещё; простолюдин — обычен, так сказать, а барин пахнет одеколоном; простолюдин — на всенощную, барин — в театр; простолюдин — пешком, барин — на карете; простолюдин — православен, барин — масон или вольтерьянец или атеист или спирит. Произошло такое серьёзное разделение огромной народной массы и тонкой дворянской прослойки, которая первым языком стала учить французский, а не русский. Я должен напомнить нам с вами, что многие из наших великих людей читали первые книжки по-французски: Пушкин французским овладел раньше русского, Александр I читал Евангелие по-французски, про Татьяну Ларину Пушкин в «Онегине» пишет: «Она по-русски плохо знала, журналов наших не читала, и выражалася с трудом на языке своём родном». Франкофоны, франкофилы — дворяне. Это XVIII век. XIX век будет — германофилы, германофоны, говорящие по-немецки, читающие немецкие книги: Гегеля, Шеллинга, впоследствии — Маркса. Это вот наша действительность: простой народ как верил, так и верил; как крестился тремя перстами… Старообрядцы ушли в сторону и пошли в свою жизнь, и крестились двумя перстами, соблюдая старые обряды: не брея бород, не пия чая и кофе, не куря табак, не едя картофеля. Они ушли, вообще, в подполье, гонимые правительством, и отчасти презирая новую жизнь, в которой они не нашли себе места. Православные, так сказать, государственной Церкви, жили своей жизнью, но образованное население и дворянскими титулами украшенное, жило совершенно другой параллельной реальностью: возникло две России. Это не могло не быть печальным, потому что в конце концов и все кошмары революций, например: декабристское восстание, народовольцы впоследствии, все эти террористические организации — они каким-то образом в своей корневой системе связаны с тем, что привилегированных чужеземцев русского происхождения и коренной русский народ — многомиллионную армию крестьян, разночинцев и купцов, разделяла психологическая бездна, они не могли сойтись.