Стать человеком

— Понятно... — Эндре как-то странно засмеялся, потом встал и принялся нервно ходить по комнате. Его опять охватил страх, и ему уже казалось, что весь мир ополчился против него, что буквально все хотят его гибели.

— Эндре, не мучай себя. Все будет так, как ты захочешь. Иди ляг и поспи...

Не зажигая света, они легли спать. Молча прислушивались к собственному дыханию и тихим вздохам. Затем Марика придвинулась к Эндре, он обнял ее и начал нежно гладить по волосам.

— Кто-то сказал, не помню, кто именно, — почти шепотом заговорил он, — что есть люди, которые с самого рождения отмечены печатью трагедийности. Видимо, я отношусь к числу таких людей.

— Это какой-то глупый мистицизм. Человек родится вовсе не для того, чтобы нести на себе печать трагедийности. Не думай об этом.

— Уже несколько часов подряд я думаю о том, где я, собственно, поскользнулся, где кривая моей жизни пошла резко вниз... Часто я внушал самому себе, что мою жизнь исковеркал отец. Тогда в душе у меня поднималась волна неприязни к нему, и я начинал проклинать его. Однако в минуты озарения, как, например, сейчас, я вижу, что это далеко не так: просто мне было удобно винить отца в собственных ошибках. На деле же меня воспитывал не он один, да и самовоспитанием я немало занимался. Я, словно улитка, жил спрятавшись в своей раковине. Я не позволял приятелям понять себя, да и сам почему-то не стремился сблизиться с ними. Вот и остался один. В то же время я злился, если меня не понимали, а как меня могли понять, когда я изо всех сил противился этому? И вот теперь я один, трусливый, беспомощный...

Марика пошевелилась, подняла голову с подушки и шепотом попросила:

— Эндре, я не желаю тебе плохого. Мне трудно говорить об этом, боюсь, ты неправильно поймешь меня... но людям нужно верить.

— Я не могу им верить.

— Пойми, это необходимо, без веры невозможно жить. Вот и получается...

Оба снова замолчали. Марика чувствовала, что сейчас ей все равно не удастся убедить Эндре, потому что он находится во власти охватившего его отчаяния.

Утром, когда она уходила на работу и стала прощаться, Эндре показался ей особенно печальным.

— Я буду спешить домой, — пообещала она ему.

— Было бы лучше, если бы ты вообще не уходила.

— Нужно. Сегодня мы едем на хутор Илку.

— Это где же такой?

— По ту сторону Кевешда. Я тебе его как-то показывала, когда мы бродили по городу. Не помнишь? Он еще окружен большими тополями.

Эндре на миг закрыл глаза и мысленно представил себе то, что он видел тогда: длинное белое здание МТС, блестящее зеркало воды, обрамленное великолепными тополями, и прямая как стрела дорога, которая вела на хутор, а вдали, в лощине, защищенной со всех сторон холмами, и сам хуторок.

— А зачем вы туда едете? — полюбопытствовал он.

— Там есть птичник. Так вот птиц надо перевезти в более безопасное место.

— И когда же я тебя увижу?

— Не знаю. Я бы с удовольствием осталась дома, но не могу.

Они поцеловались так, будто расставались надолго. «Неужели так будет всегда? — мысленно спрашивала себя Марика. — Я ухожу, а он тайком наблюдает за мной из-за занавески, а потом весь день ждет моего возвращения...»

У ворот, укрывшись за забором от сильного ветра, Марику ждали девушки.

Погода снова испортилась, над холмами громоздились свинцовые тучи. Разлившаяся во всю ширь река была окутана молочным туманом. Лес в какой-то степени сдерживал порывы ветра, однако завывал он так же неистово.

Девушки двинулись вдоль кладбищенской ограды по узкой скользкой тропинке, которая вела к церкви. Оттуда была хорошо видна плотина и люди, работавшие там.

Марика внимательным взглядом окинула окрестности и почувствовала, как в груди больно сжалось сердце. Разбушевавшуюся реку сдерживали только две узенькие полоски земли, и если одна из них не выдержит, то и городу, и сельхозкооперативу придется туго: водная стихия сметет все на своем пути.

Внезапно Марика остановилась и закричала:

— Девочки! Девочки, а мост-то?

Все мгновенно замерли и посмотрели в сторону моста, однако самого моста уже не обнаружили. От него остались только опоры да обломки настила.

— Вода снесла, — пояснила Кати. — Я думала, ты знаешь... Еще ночью.

Печальное зрелище расстроило девушек, и дальше они шли молча, стараясь не поскользнуться на тропе.

На центральной площади творилось что-то невообразимое: здесь собралось множество народа. Лейтенант Ковач едва успевал отдавать распоряжения: он направлял на наиболее опасные участки свежие отряды и группы, давая небольшую передышку тем, кто выбивался из сил. Вокруг него толпились офицеры и сержанты, которые о чем-то говорили, но Марика не слышала, о чем именно, так как ветер относил все слова в сторону.

Собственно, она и так знала, о чем они могли говорить. Уровень воды достиг в этот час критической отметки, и, если ее не удастся сдержать, все их усилия пойдут насмарку. Однако городские власти и военное командование все же надеялись на успех, так как и жители города, и солдаты, не щадя сил, боролись с разбушевавшейся стихией.