Стать человеком

— Нет, конечно... — Юноша нервно покусывал губы. Чувствовалось, что он хочет сказать еще что-то. — Товарищ лейтенант... может, вам покажется странным то, что я сейчас скажу... Не подумайте, будто я хочу вас утешить. Я просто должен это сделать... — Он свел брови к переносице и, немного помолчав, продолжал: — Поверьте, ваша жена любит вас. А то, что произошло, не имеет ничего общего с изменой, не знаю, как бы это лучше объяснить... Это какое-то недоразумение... Ведь между мной и вашей женой ничего не было... да и не могло быть. Как только я узнал, что она ваша жена, я сразу пошел на попятную...

«С тех пор прошло несколько недель. Но почему Ева до сих пор ничего не написала мне? Не попыталась объясниться? — настойчиво спрашивал себя Ковач. — Глупо как-то все получилось. В тот вечер она хотела что-то сказать, но я не захотел выслушать ее. А теперь сижу и жду, чтобы она первой сделала шаг к примирению... Однако сам-то я до сих пор ничего не предпринял, только все собирался сесть и даже начал писать, но так и не закончил... Вот поеду в Будапешт и объяснюсь с ней...»

Во второе воскресенье марта Жока приехала навестить брата. День выдался безоблачный, светило не по-весеннему жаркое солнце. Эндре стоял у открытого окошка в умывальнике и с некоторой завистью смотрел вслед солдатам, которые уходили в городской отпуск.

Он помылся, побрился и вошел в спальную комнату. Ребята читали, лежа на своих койках. Рыжеволосый Поллак писал письмо. А дежурный Ломбош пошел на проходную узнать, к кому из солдат пришли.

Эндре посмотрел в окно и, взглянув в сторону корпуса «Б», сразу заметил в группе родственников Жоку. Настроение у него мгновенно улучшилось: хотелось сорваться с места и, перепрыгивая через цветочные клумбы, побежать навстречу сестре, чтобы поскорее обнять ее. Однако, поскольку сделать этого было нельзя, он просто ускорил шаг. Проходя мимо здания штаба, он неожиданно столкнулся с Бегьешем.

— Куда направляетесь? — остановил солдата младший сержант.

Варьяш доложил, что к нему приехала сестра, и указал на девушку, от которой его отделяло метров двадцать пять. Бегьеш смерил Жоку внимательным взглядом и, не сказав ни слова, пошел прочь.

Брат и сестра обнялись с такой радостью, будто не виделись целую вечность.

— Привезла чего-нибудь вкусненького? — спросил Эндре.

— Конечно, привезла. А ну-ка дай я на тебя посмотрю. — Она долго вглядывалась в брата: — Ты похудел и бледный какой-то.

— Мало бываю на воздухе, — объяснил юноша, беря сестру под руку. — Но сейчас это неважно. Зайдем в наше кафе. — Он забрал у Жоки спортивную сумку, и они направились в кафе.

А Жока все беспокоилась, почему брат так бледен. Она успела заметить, что у остальных солдат лица загорелые. «Наверное, на гауптвахте сидел, — мелькнула у нее мысль, — только не писал мне об этом».

— Давай не пойдем в ваше кафе, — неожиданно предложила она. — Лучше погуляем: сегодня такая хорошая погода.

— Как хочешь, — согласился Эндре. — Ну, рассказывай, как живешь.

— Превосходно! — ответила девушка. — У дядюшки Кальмана великолепная квартира.

— А сколько приходится платить за нее?

— Ни форинта. Дядюшка Кальман уплатил вперед за целый год.

— А на какие средства ты живешь?

— Я работаю. — Она остановилась и гордо выпрямилась: — Теперь ты должен относиться к своей сестре с большим уважением.

Отличное настроение сестры передалось Эндре, и он рассмеялся:

— Я так и смотрю на тебя! И потому спрашиваю: где и кем ты работаешь?

— Работы у меня столько, что успевай поворачиваться. Я работаю внештатным корректором сразу в двух издательствах, за что мне довольно неплохо платят. Кроме того, иногда пишу рецензии в газеты. Короче говоря, зарабатываю столько, что на жизнь вполне хватает.

— Это хорошо. Откровенно говоря, я очень беспокоился, когда ты написала, что собираешься пойти в уборщицы.

— Я бы и пошла, да Миклош не разрешил.

— Любовь ваша все еще продолжается?

— Знаешь... — Жока пожала плечами, посмотрела на Эндре и улыбнулась так, как обычно улыбаются лишь счастливые люди. — Миклош меня любит, и я его люблю. Он порядочный человек, и я многим ему обязана. Он и работу мне нашел.

— А что с отцом? Ты с ним больше не встречалась?

— Встречалась, — сообщила Жока, и в тот же миг взгляд ее затуманился. — Я его два раза навещала.

— Сама?!

— Да, а чего ты так удивился?

— Я не столько удивился, сколько обрадовался.

— Нервы у него ни к черту. Конечно, не потому, что я ушла из дома, нет... Если бы я осталась, ему было бы еще тяжелее.

— А что с ним случилось? — В голосе Эндре послышалась тревога. — Я получил от него не то два, не то три письма, но он писал, что жив-здоров... Хвастался даже, что начал работать над драмой на современную тему.

— Начал, но сразу же и забросил. У него, как принято говорить, творческий кризис, в котором он, собственно, пребывает не первый год... Однако сейчас он, кажется, окончательно выдохся. В литературных кругах о нем, наверное, забывать начали, а он все мечется из стороны в сторону, то к одним примкнет, то к другим...