Старый Тогур

— Часа три назад пошел погулять, гроза началась, а его все нет и нет! НЕТ и НЕТ!

— Да поди грозу где-нибудь пережидает, кончится, вот и придет. — попытался неуклюже успокоить её Матвей.

— Да случилось с ним что-что, я чувствую!!!- и она снова заревела.

— Куда он пошел?

— Не знаю, он у меня все про озера выспрашивал, а потом сорвался и побежал гулять, даже зонта не взял!!!

— Понятно. Да, найдем мы твоего Костика, не реви. Ты пока посиди у меня, Агафья придет, ей все расскажешь. А я поехал народ собирать,- и с этими словами он прыгнул в сапоги, набросил плащ, выбежал из дому, вывел из гаража «Урал», и поехал по деревне.

Через полчаса с десяток мотоциклов под руководством Матвея Митрохина уже катили в сторону озер. Дождь лил сплошной стеной, и из-за него ничего не было видно. И в тот самый момент, когда они уже подъезжали к озерам где-то впереди ударили молнии…

Такого светопреставления Матвей не видел никогда.… Тысячи тонких молний враз сверкнули и соединились в один ровный столб. Тракторы, КАМАЗы, бульдозеры искрились и светились, и видно было, что никого живого уже нет там. Колонна как по команде остановилась и затихла.

Когда все кончилось Матвей оставил всех в стороне, а сам поехал на место. Серое марево, пар идущий от земли, запах смерти, ни звука, ни искры, мертвые машины и пепел человеческих тел, и ужас застыл на глазах Матвея, ибо понял он, что природа рассердилась на людей не на шутку и жизнь их станет теперь иной.

Знамение

I

Стоял горячий август, горячий не только от температуры царившей в Тогуре, но и от напряженных рабочих дней. Сенокос, шишки, ягоды, что ещё надо деревенском мужику. Раздолье, воля, свобода… Хорошо бродить по кедровому лесу, под сенью могучих деревьев; или в поле после дня тяжёлой работы прилечь на стог, открыть широко глаза и говорить с космосом о вселенских проблемах. Пусть себе ученые думают, что это никого кроме них не интересует. Интересует да ещё как…

Соберутся старики да мужики во дворе бабки Агафьиного дома, раскурят трубку мира, и давай браниться: есть другая жизнь во вселенной, или нет другой жизни во вселенной. Переругаются, перессорятся и разойдутся, матеря всех чертей, каких знают. А бабки лишь смеются вслед. Знают ведь, что завтра рано утром, когда еще хозяйки не встали коров доить, пойдет дед Тихон к деду Матвею, просить прощения; Пашка Митрохин схватит бутылку выгнанной к яблочному спасу самогонки, побежит собирать и опохмелять, пивших вчера с перебранки дедов; а древний Пётр, даже и не вспомнит, что вчера клялся застрелить Силантия Митрохина. Вот помирятся все и дружно погонят коров на пастбище, а вечером все сначала. Стоял горячий август.

Поздним вечером мальчишки, кто посмелей да постарше, оставались гулять на улице без родителей. Выберут уголок по укромней, подальше от дворов, где собирались в это время взрослые, сядут на какую-нибудь лавку, задерут голову вверх и ловят звезды. Один увидит, как звезда падает, кричит: «Звезда! А!», — и тычет пальцами в усыпанный бриллиантами лоскут звездного неба.

— Где?- спросят остальные.

— Да вот же, вот! Летит!…Смотрите, летит!

— Где?

— Вон!

Но только одна пара глаз видела, как секунду назад из этого звездного покрывала упала слезинка на вечную матушку землю, растаяв в ее теплых радушных объятьях.

— Здорово, — скажет кто-то, и снова глазами в небо ловить счастье. Стоял горячий август…

Душным днем, когда воздух накалён до предела и чувствуется приближение грозы, деревенские мальчишки бегут босиком наперегонки до Волокового озера. Только пятки сверкают над раскаленным асфальтом. Добегут, и, не снимая одежды, ныряют в его горячие воды. Прыгают, играют в чехарду, в салки, да во всякие другие игры, в которых взрослым и не разобраться. Кто попроворнее, да побыстрее занимают плоты и понтоны и начинают с них крутить перед девчонками фигуры «высшего водного пилотажа». Те, кто повзрослей, учат плавать малышей: посадят шестилетнего крепыша на плот, отвезут подальше от берега, где он ногами не сможет за землю уцепиться,, и сбрасывают в озеро. Дети хоть и боятся, но соглашаются, а как тут не согласишься, когда на тебя пол деревни смотрит, стыдно ведь будет, потом своим друзьям в глаза смотреть. Радуется детвора, но только ударит гром в небе о свои бубенцы, пойдет поливать дождем весельчаков, пулей вылетят из озера, и босиком, по мокрому асфальту пойдут домой.

Стоял горячий август…

Покосникам и работать в удовольствие: работа то туда, то сюда, катается передними яблочком, на блюдечке с золотой каёмочкой. Одни косят, другие веники ломают; потом другие косят, третьи травы лечебные собирают. А дети, они и есть дети. Хоть покос, хоть не покос, где бы чего интересное найти, да как бы куда забраться. Поработает Сашка, Пашки Митрохина сын, час, два — устанет. А как устанет, сядет отдохнуть, а как отдыхать, так на луг пойдет бабочек ловить, или уток на ближайшем озере смотреть.