Что он там еще говорил? О силе, которая скрыта в артефактах. Травник упоминал что-то о глиняной табличке? Черт, а ведь я видел раньше одну глиняную табличку — когда впервые пришел в себя в этом мире, именно ее держала в руках мать. Тогда я не обратил на это внимание — мало ли, что носят с собой в руках местные, но теперь всё начало складываться. Получается, именно ей я обязан системой. А может, и новой жизнью в этом теле?
Откуда такая табличка у матери? Она знала, что делает артефакт?
Дом был уже близко. Из окна на кухне пробивался тусклый свет лучины. Мать еще не спала.
Я толкнул дверь и вошёл внутрь, поставив короб у двери.
Она сидела на табуретке за столом: маленькая уставшая женщина.
— Ты… — голос матери дрогнул, глаза распахнулись. — О духи… Ты вернулся!
Она вскочила с места так резко, что опрокинула табуретку. Через мгновение её руки обвили меня. Мама прижалась ко мне так крепко, будто боялась, что я снова исчезну.
— Два дня! Два дня! — её голос дрожал. — Я думала, что с тобой что-то… думала, что ты уже…
Я молчал, чувствуя, как её плечи содрогаются от беззвучных рыданий. Тонкие пальцы дрожали, когда она провела ими по моим волосам.
— Все хорошо, — тихо сказал я, обнимая её в ответ. — Ну же, чего ты? Я тут, ничего страшного не случилось. Посидел в пещере лишние сутки, слегка простыл, проголодался…
Она отстранилась чуть-чуть, чтобы посмотреть мне в лицо. Её глаза были влажными.
— Проголодался? — перепросила она, оглядывая меня с головы до ног. — Выглядишь измождённым!
Желудок заурчал. Мать быстро вытерла глаза дрожащей ладонью и, не отпуская меня, потянула к столу.
— Садись, садись! Я сейчас дам тебе каши. Господи, да ты похудел за эти пару дней…
Я послушно сел за стол. Мама уже хлопотала у плиты.
— Лепешки будешь? Конечно будешь! Достань с полки сам. Нарезать тебе лук?
Через минуту передо мной уже стояла глубокая миска с кашей.
— Надо к соседям сходить, взять яиц.
— Не надо, мам. Каши и лепешек будет достаточно.
— Я сама решу, чего будет достаточно! — строго сказала она и исчезла за дверью, чтобы спустя пять минут вернуться.
Я молча съел кашу, выпил сырые яйца и даже заварил настой, взятый у травника.
Когда с едой было покончено, я вытащил из кармана две серебряные монеты и положил их на стол перед мамой.
— Это на еду, — сказал я спокойно. — Будем в следующий раз на рынке — купим мяса, копченостей, сладостей. Всё, что тебе захочется.
Мать замерла, глядя на монеты. Её лицо выразило смесь удивления и беспокойства.
— Нет… — замотала она головой, отодвигая монеты обратно ко мне. — Ты сам их заработал, вот сам и трать.
— Мама… — я посмотрел на неё мягко, но твёрдо. — Послушай меня. У меня всё хорошо. Деньги у нас теперь будут всегда. А ты заслуживаешь лучшего. Ты шестнадцать лет экономила на всём ради меня, мечтала, чтобы твой сын перестал быть обузой и стал самостоятельным. Теперь моя очередь заботиться о тебе.
Она покачала головой, но я положил руку поверх ее ладони.
— Ты моя семья, мама. Ты — та, кому я дважды обязан жизнью. Позволь мне позаботиться о тебе.
Её глаза снова наполнились слезами, а у меня защемило сердце.
— Ты действительно вырос, — прошептала она растроганно. — Стал совсем взрослым.
Я улыбнулся и осторожно пододвинул монеты обратно к ней.
— А завтра с тобой за новыми вещами сходим, — сказал я чуть громче. — Купим тебе гребень, красивое платье. Всё, что захочешь.
Мать улыбнулась через слёзы. На этот раз ничего не ответила, но снова обняла меня крепко-крепко. Мы сидели там не меньше минуты, пока я собирался с мыслями.
— Мне нужно тебя кое-что спросить, — отстранился я.
— О чём? — спросила мама мягко.
— О той глиняной табличке. Помнишь, ты держала её в руках тогда, когда я очнулся у целителя?
Она замерла. Её пальцы едва заметно дрогнули.
— Почему ты спрашиваешь? — осторожно спросила она.
— Травник рассказал мне о таких артефактах. После той ночи я поменялся, и только сейчас узнал, почему. Скажи, ты использовала артефакт на мне?
Мать долго молчала. Тишина в комнате стала почти осязаемой, прежде чем она вздохнула и спросила:
— Я рассказывала тебе, что случилось между твоим дедом и нашей семьей?
— Нет.
Она старалась избегать этой темы. От матери Китт знал, что отец был, но погиб то ли на дуэли, то ли в драке. Уже расспрашивая взрослых и собирая ходящие по городу слухи, Китт нарисовал более конкретную историю: мать до того, как родила Китта, жила в Золотом квартале. Оттуда ее умение писать и очень хорошо считать.
После убийства отца убийца позаботился о том, чтобы забрать все ее имущество. А еще в Золотом квартале у меня есть дед, но я даже его имени не знаю — не горит желанием общаться со мной и с дочкой. И я не знаю, почему.
Чувствую, сейчас история расцветет новыми красками.