Старый дом

– Ах, это…

Он задумчиво почесал бородку.

Как ей объяснить?

– Понимаете, есть материал, для которого серебряная окантовка привычна, – стекло, например, или хрусталь, иконы… А есть то, что попадается редко или вообще не встречается в серебре, – дерево, керамика, или вот кирпич, как в нашем случае… Спичечница в общем не нужна, но такая оригинальная, да еще и с клеймом Фаберже, вполне подходит…

– А у вас там еще есть спички? – спросила она вполголоса. – Мне кажется, я видела, как один человек прикуривал от такой плоской металлической штучки…

– Есть, хотя употребляются они все реже и реже…

В этот момент круглолицый хозяин поставил перед ними чашки.

И отошел в сторону, чтобы посмотреть на эффект, наверное…

Кофе, несмотря на «бурду» и итальянца Гаврилу, оказался на удивление приятным. Именно таким, как любил Прохоров – не безумно сладким и чтобы сам вкус кофе не утонул в молоке…

Или в сливках, кто ж это знает…

Он кивнул хозяину, мол, да, все в порядке…

– А зачем вообще все это? – слегка пригубив свой кофе, спросила Надежда.

– Что это?

– Ну вот, вы специально сюда… – она поискала подходящее слово, – сюда пробрались, ходите по магазинам, прикидываете, что-то покупаете. А для чего? Любите красивые вещи?

– Нет… – он улыбнулся. – Вы еще не поняли? Мы с Володей и Маринкой – торгуем антиквариатом.

Он вдруг увидел, как чашка в ее руке задрожала…

Причем так, что она едва смогла ее поставить на блюдечко…

И поставила с дробным звуком, как будто у кого-то зубы от холода или страха стучали.

– То есть вы хотите сказать, – спросила она побелевшими губами, – что все вот это, чем мы занимаемся сейчас, – из-за денег?

– Ну конечно… – Слава улыбнулся, он никак не мог понять, что происходит, и отчего Надежда Михайловна вдруг так разволновалась. – Здесь купили задешево – там у себя продали задорого…

– И все?

33

– А этого мало?

Он никак не мог сообразить, что происходит, даже раздраженно отставил от себя вкусный кофе.

Да что же это, прямо на ровном месте…

А казалось, уже нашли общий язык…

Казалось – союзники…

Хотелось большего, но союзники-то уж точно…

И вдруг…

Бред какой-то…

Он с раздражением повел глазами по сторонам, словно подсознательно искал, на ком сорвать зло, но…

Но увидел круглую мордочку хозяина и…

И догадался…

У них же капитализма здесь еще практически не было, они еще не знают, что такое жизнь, где деньги определяют все…

Ну, почти все…

Как ни странно – полегчало, во всяком случае, стало понятно, о чем говорить и что объяснять…

– Надежда Михайловна, – тихо начал он, – я, конечно, понимаю, что вы – женщина романтическая, и для вас жизнь имеет смысл, только если она служение чему-либо. В вашем случае – будущему… Но вы же были там, вы видели, что ничего из ваших планов не сбылось. И у нас есть дураки, садисты, сволочи…

– Кто это, садисты?

– М-м-м… – замялся он, – ну, в общем это те, кому мучить людей – удовольствие… И у нас есть нищие, – продолжил он, – бессмысленно богатые, больные, калеки и просто несчастные люди… Это просто надо принять как факт, потому что история показала, что тот, кто убьет дракона, сам становится драконом…

– О чем вы?

– Это цитата из одной пьесы. Там городом правит дракон, мучает всех, издевается… А жители спокойно все это принимают. А потом приходит рыцарь и убивает дракона. А жители начинают поклоняться ему, как предыдущему правителю. И тогда он уходит от них, потому что не хочет сам становиться драконом… А вы не боитесь?

– Чего?

– Сами стать драконом? Как Землячка, помните, мы говорили? Как Ленин? Сталин? Вся эта братия?

– Не знаю… Но я все время думаю о том, что вы мне рассказали… И помню, все до секунды помню, мое пребывание у вас… – Надежда откинулась назад, недопитый кофе стоял перед ней, но она, похоже, о нем забыла. – Знаете, я все понимаю… Нет, не так говорю… Там у вас есть всякое, я поняла… Но вы-то – другие: вы сами, Володя, Марина… Разве нет?

– И что? – он опять потерял нить ее рассуждений.

– И вдруг у вас, у ВАС – опять одни деньги. Вы решаетесь на опасное приключение, идете сюда, где все не просто, где вы ничего не знаете, где вы постоянно себя выдаете жестами, разговором, где вас, если задержат, отправят в тюрьму или в желтый дом. И все это из-за денег?

– Милая моя, Надежда…

… начал он, но осекся, опасаясь, что слишком много себе позволил, однако она сидела, смотрела в сторону и ни один мускул не дрогнул на ее лице в ответ на такое обращение.

Поэтому он продолжил:

– Я не самый богатый человек там, в своем времени…

– Но у вас же есть дом, большой и, конечно, ужасно дорогой бензомотор, вы можете пить кофе каждый день, а обедаете вы так, что очень немногим это доступно… И вам мало?

– Надежда, – он уже прочно перешел на это имя без отчества, – вы путаете богатство и минимальный комфорт. По вашим представлениям я богат, а по моим – мало-мальски обеспечен и только. Давайте я вам кое-что расскажу, а вы – посчитаете, идет?

– Кто идет?

– Ну, это у нас так говорят, в смысле – согласны?

– Хорошо… попробуем…