Старые раны (СИ)

— Не паясничай, Крес! Ты и так уже мертвец, не заставляй меня думать о тебе, как о сумасшедшем.

Теперь Крес ясно видел, как солнечные лучи проходят сквозь ее грудь — его старая знакомая была практически прозрачной. Призраком.

— Так чего же ты прислала эту курицу с фантомом? Чего не пришла сама? Почему не обрушилась своей яростью на деревню с жалкими псоглавцами, которых ты и в грош ни ставишь, и сама не вырвала эту безделушку из моих холодеющих рук? Ведь у тебя была куча времени, а ты посылала несчастных погонщиков, которых Лес хватал, как беспомощных цыплят. Ага, не можешь оторваться от вашей грызни даже на недельку, чтобы не получить нож в спину от доброй сестрички?! Даже ради памяти своего ненаглядного Клода и отмщения презренному человечку, который размозжил ему лицо. Подожди!

Крес бросился к своим вещам и выудил вожделенный кругляшок.

— Посмотри на него! — крикнул Крес, показывая драгоценность вампирше, глаза которой метали молнии. — Посмотри на него в последний раз! Это все, что осталось от беля Клода. Мне пришлось повозиться, чтобы вытащить его у него из желудка. У тебя же там такой же, верно? Тогда ты в накладе не останешься.

— Крес, ты явно сумасшедший, — процедила она сквозь зубы. — Ты вообще понимаешь, что ты наделал?

— Конечно, понимаю. Убийство этого мерзавца было непростым, но приятным делом.

— Ты хоть немного понимаешь, что за штука у тебя в руках, идиот?

— Уж поверь, я найду ей применение. Тебя и твоих сестричек это не должно волновать. Можете рвать друг другу глотки дальше, я больше не собираюсь принимать участие в ваших играх.

— Дурак, тупой дурак, — Мерай уже шипела, словно змея. — Куда ты несешь философский камень?! К какому безумцу на этом Севере? Неужели…

— В Приют. К Белому Алхимику. Это все, что тебе следует знать.

— Я за свою жизнь видела много предателей, — вампирша не повышала голоса, но ее глаза горели двумя алыми огнями, очень похожими на сияние камня, когда он был накормлен до отвала. — Много разной мрази и скотства давила я сапогами. Ради своей собственной выгоды, мошны или дырки под подолом люди идут на очень много разной гадости. Но ты, Крес… Ты перещеголял их всех. Твое имя поставят рядом с именами Викты и Рокши, которых проклинают спустя столетия. Если ты сделаешь хоть шаг…

— Не тебе рассказывать мне про скотства, Мерай. Я слишком долго сидел в вашей змеиной яме.

— Очень жаль, что я вовремя не разглядела такую гадюку, как ты, — проговорила Мерай. — Впрочем, нет ничего удивительного. Ведь тебя гложет вина, Крес. За то, что ты сделал и на что обрек людей, которые доверяли тебе и которые пострадали из-за твоего поступка, ты лишь ищешь удобное оправдание, как и все предатели. Помнишь юношу, с которым ты был дружен? Ален, не так ли? Видела вас вместе очень много раз. Почти сладкая парочка.

— Так это ты послала его в Лес?..

— Да, — ухмыльнулась вампирша самой паскудной из своих многочисленных улыбок. — Он пропал, знаешь ли, как и очень многие из погонщиков.

Мерай расхохоталась. Крес никак не смог скрыть тень, внезапно упавшую на его лицо. Это раззадорило абель еще больше.

— И много дикарок дали тебе на его могиле? Не понимаю, зачем вообще разговариваю с тобой, как с человеком. Может лучше, разговаривать как с собакой, которой ты уподобился? Гав-гав, — не понятно? Нет… Ведь даже собака, если укусит своего хозяина, очень сильно пугается своей глупости. Скулит, ползает на брюхе и вылизывает ботинки, вымаливая прощение и кусок колбасы. Некоторые особо провинившиеся сами дают себя забить, осознавая всю тяжесть проступка своим животным мозгом. Ты даже не собака, Крес. Ты крыса. Ты таракан. Ты блоха, которую мы в былые годы выжигали огнем. Но, похоже, гады всегда выползают обратно. Порода такая.

Крес промолчал. Не потому, что внезапно осознал свою вину. Нет. Пусть говорит.

— Что же ты? Будь мужчиной. Не можешь, так поднимись хотя бы на уровень собаки, если не знаешь, как поступил бы человек, который раскаялся в своих грехах. Ты же обрек всех своих близких на страшную участь. Не говори мне, что не вспоминал о своей матери… Как поживает старушка, ты знаешь?

Креса перекосило. Он нахлынувшего бессилия он даже не смог удержать камень в пальцах и он ударился о гальку. За те месяцы в этих диких местах, он ни разу не подумал о своей матери. Что же такое…

— А я знаю, — кивнула Мерай. — Ей очень плохо, Крес. Она переживает, что ее отпрыск оказался говном. С твоим покойным папкой они зачали, выносили, породили и воспитали кусок говна, которому не ведомо чувство совести и преданности. Я передам ей наш разговор. Передам ради чего ты решил, предать свой народ и уйти к нелюдям.

Она повернулась к Аде, которая все так же сидела на берегу, обхватив колени руками, и скалилась.