Старые раны (СИ)

— И еще целый выводок рок’хи в придачу. Не дури, Васса. Я не ваш предводитель и никогда не говорил, что стремлюсь возглавить ваш народ, чтобы привести его к спасению. Я не герой из сказок, готовый вырвать собственное благородное сердце из груди, чтобы осветить обозленным и темным людям путь из лесной чащи. Я предатель, как ты назвал меня той ночью и не ошибся. И, как настоящий предатель, я руководствуюсь своими эгоистичными интересами, к которым ни рок’хи, ни ты, ни твоя покойная, несчастная мать с отцом и сестрами, не имеете никакого отношения. Твоей голове было на роду написано кончить свои дни в том мешке. Я лишь случайность и твоя удача. И ты теперь здесь. И ничего поменять уже нельзя.

Оставив дрожащего Вассу перед так и не занявшимся костром, Крес поднялся и направился к берегу, где Ада возилась с камешками. Он, не теряя времени понапрасну и не слушая возражений, принялся стаскивать одежду с нее. Когда на камнях лежал ее волчий плащ и другие тряпки, девушка осталась в чем мать родила. Крес принялся раздеваться сам и с замиранием сердца поглядывал, как истомившаяся девушка поводит затекшими плечиками и тянется, словно молодая кошечка, проспавшая целый день на лавке.

Крес бросил грязную одежду в общую кучу. Если уж у них такое везение, одежду следовало бы заодно и выстирать — от портков уже несло порядочно, наверняка в них завелись какие-нибудь паразиты. Крес поднялся и машинально провел пальцами по страшным шрамам на груди и животе. Четыре рваные полосы и одна незаметная черточка чуть выше и левее пупка. Памятная метка.

Ада визжала, вцепившись в его плечи, пока они медленно входили в воду. От прикосновения ее влажного бедра Крес покрывался мурашками, ниже живота происходило нечто совсем пугающее, так что он постарался быстрее зайти по пояс. Горячие волны обступали со всех сторон, обжигали замерзшее, уставшее тело, но не причинили боли. Дарили лишь покой и блаженство.

Крича во все горло, Ада обхватила его за талию и крепко прижалась к спине. Крес охнул и чуть не ушел под воду. Озеро все же оказалось глубже, чем он себе представлял, и им следовало бы держаться поближе к мели. Гладкие камни на дне постоянно скользили под пятками, приходилось оценивать каждый следующий шаг, чтобы не навернуться. Когда вода коснулась груди, Крес зажал пальцами нос и погрузился с головой. Медленно поднялся над волнами и почувствовал себя другим человеком.

На поверхности его ждала хрустальная горсть воды. Крес зажмурился и поднял ладони, защищаясь от новой атаки. Ада хохотала, пускала пузыри и фыркала. Крес не остался в стороне и поднял целую волну. Ада отступила, не прекращая смеяться. Ее взгляд разгорелся озорным блеском. Она выбежала на берег, разбрызгивая воду. Крес бросился за ней, стараясь поймать беглянку, то ли от проснувшегося в нем ребенка, то ли от родительского чувства — ой, если дурочка сейчас поскользнется! Они носились по нагретым камням, как сумасшедшие, голося на всю округу. Крес в какой-то момент испугался, когда Ада, сверкая красными пятками, направилась в сторону, где камни торчали, как острые зубы, но та в последний момент вывернулась из его рук и пища упала в воду с головой. Наружу выскочила цветущая и живая.

Тут Крес изловчился, подскочил к ней и заключил ее в объятия. Ада широко улыбалась своими вновь налившимися розовыми губами. Крес ощутил жжение, когда поднимал девушку на руки, но не обратил на рану внимания. Пусть ругается, противная.

Он уже не замечал ни Леса, ни гор, ни Лешего, ни Вассу, винившего его во всех смертных грехах. Про предстоящий тяжелейший переход на другую сторону Пылающих гор он забыл напрочь. Перед ним оставались только эти улыбающиеся губы. И не чувствовал он страшной тяжести, которая давила на плечи последние несколько месяцев. Тяжесть вины, заключенная глубоко и вшитая намертво, которая подтачивала его день ото дня, исчезла. Теперь он позабыл все это, осталось только тепло и эти сладкие губы.

Она была здесь, она была близко, а он хотел еще ближе.

Крес почти переступил черту, чуть не потерял голову. Он прижимал и прижимал девушку к себе, пока не почувствовал, что та как-то разом напряглась всем телом, и из мягкой и упругой, одним движением превратилась в жесткую и скользкую. Девушка поначалу легонько, потом все настойчивей стала отстранять его. Манящие губы искривились от омерзения, разошлись и открыли опасно заостренные зубки. Тепло и свет в ее глазах растаяли, на их место тяжелой стопой упал животный страх. Тихий голос уже не пел, стонал и рычал. Ада изменилась в лице, рыкнула и начала биться, стараясь вырваться из его жадных рук. Она оттолкнула его, уже сотрясаясь всем телом, и пустилась к берегу вся белая и дрожащая. Крес провожал ее взглядом, до мурашек осознав, наконец, что он чуть не сотворил. Весь пылая от стыда, готов был провалиться сквозь землю.