Старые истории (сборник)

- Его шкура на кирзовые сапоги и то не годится, - мрачно сострил Мотяков, а сам так поглядел на Живого, будто хотел сказать: "Ужо погоди, я тебе покажу такую кузькину мать, что слезами красными обольешься".

Федор Иванович вынул из кармана бумагу и показал ее Мотякову:

- Кто писал это твердое задание?

- Тимошкин, - по-солдатски ответил Мотяков.

- А кто подписывал?

Мотяков с минуту разглядывал свою подпись и выдавил наконец:

- Я.

- Так вот за это твердое задание мы с тебя штаны спустим, - и деловым тоном приказал Демину, кинув на Живого: - Сперва решим с ним.

- Проходите, товарищ Кузькин!

Демин пропустил Фомича в свой кабинет.

Народу ввалилось много, все расселись вдоль стен. "Как в шеренгу вытянулись", - подумал Живой. Ему приказали остаться у торца длинного стола, покрытого зеленым сукном. На противоположном конце на секретарское кресло сел Федор Иванович, рядом с ним - Демин. Мотяков теперь пристроился на отшибе, и Фомич глядел на него как бы с вызовом даже.

- Ну, докладывайте, Гузенков, что у вас с Кузькиным? - сказал Федор Иванович.

Михаил Михайлович шумно откашлялся и, не сходя с места, стоя, сказал:

- Исключили мы его как протчего элемента... Потому что не работал.

- Как не работал? А восемьсот сорок трудодней за что ему начислили? - спросил Федор Иванович.

- Так это он на сшибачках был, - ответит Гузенков.

- Вы что там, в колхозе, в городки играете? Какие еще такие сшибачки? - повысил голос Федор Иванович.

- Ну, вроде за экспедитора он был. Где мешкотару достать какую, лес отгрузить. Или там сбрую, запчасти купить, - сбивчиво отвечал Гузенков. - Вот за это и писали. Много написали. Недоглядел.

- Он что же, плохо работал? Не умел достать? - спросил Федор Иванович.

- Насчет этого, чтоб достать чего, он оборотистый.

- Та-ак! А что вы требовали, Кузькин? - посмотрел на Живого Федор Иванович.

- Поскольку не обеспечили мою семью питанием в колхозе, просил я паспорт. Чтоб, значит, на стороне устроиться. За деньги работать то есть.

- Понятно! А вы что? - спросил Федор Иванович Гузенкова.

- Отказали... поскольку нельзя. А за невыход на работу исключили из колхоза.

- Он вам нужен в колхозе или нет?

- Если не работает, зачем нам такой тунеядец?

- Эх вы, председатель! Такого человека выбрасывать. Сами говорите, все добывал он для колхоза. И честный, видать. Иной половину вашего оборота прикарманил бы. И жил бы - кум королю, сват министру. Ведь при деньгах был! А у этого изба, как у той бабы-яги, что на болоте живет, - свинья рылом разворотит. Дети разуты-раздеты. Самому есть нечего. А колхоз чем ему помог? Ты сам-то хоть бывал у него дома?

Гузенков сделался кумачовым и выдавил наконец:

- Не был.

- Видали, какой фон-барон! Некогда, поди? Или авторитет свой председательский уронить боишься? Я вот из области нашел время - заходил к нему. А ты нет... Как это можно понять?

Гузенков, пламенея всем своим объемистым лицом, тягостно молчал.

- Ты сколько получаешь пенсии по инвалидности? - спросил Фомича Федор Иванович.

- Сто двадцать рублей.

- Да, не разживешься.

- Райсобес давал ему в помощь пятьсот рублей... так отказался! - заявил, усмехаясь, Мотяков. - Видать, мало?

- Как отказался? Почему? - спросил Федор Иванович.

- Такая помощь нужна тем инвалидам, которые на карачках ползают. А у меня руки, ноги имеются. Я прошу работу, чтобы с зарплатой. И потом, чудно вы пособие выдаете, - Фомич обернулся к Мотякову. - За двадцать минут до бюро заманили меня в райсобес и суют деньги. На, мол, успокойся! Я что, нищий, что ли?

- Вон оно что! - протянул с усмешкой Федор Иванович. - А вы народ, Мотяков, оперативный. Вот что! - стукнул он карандашом по столу. - Хитрить нечего. Не смогли удержать Кузькина в колхозе. Отпустить! А вам, Гузенков, и вам, Мотяков, впишем по выговору. Дабы впредь разбазаривать колхозные кадры неповадно было. Заботиться о людях надо. Жизнь улучшать. Пора отвыкать от старых методов - с кулаком да с палкой. Вы вон у кого учитесь с кадрами работать, - он кивнул в сторону Пети Долгого, - у Петра Ермолаевича.

- Звонарев тоже хорош, - сказал Мотяков. - Кукурузу отказался на лугах сеять.

- Почему? - спросил Федор Иванович.

- Места низкие - вымокает, - ответил Петя Долгий.

- У тебя вымокает, а у Гузенкова нет? - спросил Мотяков.

- Наоборот - у Гузенкова вымокает, а я не сеял.

- Вы что же, Мотяков, норму Звонарева Гузенкову передали? По кукурузе? - спросил, улыбаясь, Федор Иванович.

- Вроде того... А он у Гузенкова кадры переманывает.

- Ого!.. Смотри, Гузенков, распустишь колхоз - сам пойдешь рядовым работать. Не то к Звонареву в бригадиры.

- В бригадирах не нуждаемся, - отозвался Звонарев. - Вот дояром могу взять.

Все так и грохнули, а Гузенков напыжился и смиренно потупил взор.

- Ну, хватит! Давайте решать с Кузькиным. Куда его устраивать? - сказал Федор Иванович, вытирая проступившие от смеха слезы.

- Дадим ему паспорт, пусть едет в город, - сказал Демин.

- Ехать не могу, - ответил Фомич.

- Почему?

- По причине отсутствия всякого подъема.

- Это что еще за прудковская политэкономия? - спросил Федор Иванович.