Старший оборотень по особо важным делам

Из темноты за выступом кирпичной стены, огораживающей часть двора, вышел Шилов. Руки в карманах короткого расстегнутого плаща, кепка закрывает половину лица. Голицын не сдержал усмешку: ну, и видок.

Собака предупредительно зарычала, и Юра чуть дернул поводок:

– Тише, Лола, свои. Ты его должна помнить.

Роман подошел. Они поздоровались и медленно пошли бок о бок по двору. Овчарка больше не обращала на Романа внимания.

– Долго ждал?

– Да нет, я же знаю, когда ты с ней выходишь гулять. Сколько пива здесь выпито!

– Как сам?

– Жив.

– Серегу вместо тебя?...

– Да. Слушай, мне нужно вытащить Чибиса. У него есть неопровержимые доказательства моей невиновности. Выдерни его на какое-нибудь следственное действие. Я тебе обещаю, что никто из людей не пострадает.

Голицын покачал головой:

– Меня отстранили от дела. Оно у Кожуриной.

– Тогда это другой вопрос...

– Подожди, подожди. В изоляторе он все еще за мной числится. Я могу дать ребятам из твоего отдела постановление на его этапирование в прокуратуру.

– Не пойдет. Ты сам подставишься по полной программе.

– Скажу, что выписал и отдал бумагу, когда еще вел дело. А ребята, ничего не зная, сейчас исполнили.

– Не поверят...

– Конечно, не поверят. Пусть докажут!

– Ты не Чибис, для тебя доказательства не нужны.

– Тогда забей для меня местечко в вашем логове. Прокуратура тоже имеет право на оборотней... Мы слишком долго считали себя крутыми – пришло время это доказать.

В коридоре УБОП, развалясь на жесткой скамье, сидел задержанный – бритоголовый здоровяк в черной куртке. Одна рука была прикована на уровне плеча «браслетами» к батарее, но это не мешало парню курить, стряхивая пепел под ноги и растирая его каблуком. Да и вообще он выглядел довольно уверенным, будто бы твердо знал, что пребывание в казенном доме не окажется долгим.

Из кабинета, над чем-то посмеиваясь, вышли Дядя Вася с Петрухой. Дядя Вася держал в руке незажженную сигарету. Мимоходом, очень непринужденно, он подкурил у задержанного, в знак благодарности хлопнув его по плечу. Парень в ответ подмигнул и подобрал ноги, чтобы операм было удобнее пройти мимо него.

– Ну чего, по пивку? – Петруха продолжил разговор, начатый еще в кабинете.

– Ставишь?

– А чего я-то?

– Кто из нас двоих в отпуск собрался?

– Меня шеф все равно не отпускает.

– Ты же не проставился, вот и не отпускает.

Разговаривая, они подошли к лестнице.

Сзади скрипнула дверь, в коридор торопливо вышел Иваныч:

– Мужики!

Они остановились, стали ждать, пока начальник догонит.

Проходя мимо задержанного, Карташов тормознулся:

– Тебе кто разрешил? А ну, потуши!

С недовольной ухмылкой парень раздавил сигарету ботинком.

Карташов подошел к Дяде Васе с Петрухой, приобнял их за плечи:

– Шалман «Три поросенка» знаете?

– Рыгаловка, – лаконично охарактеризовал заведение Дядя Вася.

– Там Стас Скрябин завис, с катушек слетел. Надо выручать парня, а то арнаутовские его подберут. Давайте, шевелитесь!

Дядя Вася хитро посмотрел на Петруху:

– Заодно и проставишься.

– Да ну тебя!

Иваныч слегка подтолкнул их:

– Давайте-давайте, а то опоздаем.

...В забегаловке никого, кроме Скрябина, не было. Даже буфетчица куда-то ушла из-за стойки. Приглушенно играл русский шансон, повествуя о загубленной в лагерях юности. Скрябин спал за столом, положив голову на руки. Перед ним лежал опрокинутый граненый стакан. На тарелке – надкушенный бутерброд с селедкой, под столом – две пустые бутылки.

– Да-а-а, хорош фрукт, – безуспешно попытавшись растормошить Скрябина, Петруха упер руки в бока и посмотрел на напарника, прошедшего к стойке. – Куда его, домой теперь?

– Нет, мы его здесь оставим. Проверь ксиву и ствол, а я пока заплачу. – Дядя Вася постучал бумажником по стойке. – Хозяйка! Сколько он должен?

– Сто двадцать, – из подсобки выглянула подкрашивающая губы буфетчица.

Петруха отодвинул безучастно сопящего Скрябина от стола, развел полы куртки. Увидел пистолет в кобуре, запасной магазин. Нашел в застегнутом кармане удостоверение.

– Все нормально.

– Ну хорошо! – Дядя Вася убрал лопатник в задний карман потрепанных джинсов. – А то я в семьдесят девятом точно так же ксиву потерял. Мне потом целый год кишки мотали... Пошли?

– Пошли!

Вдвоем они подняли Стаса, повели к выходу:

– Давай, братишка, давай. Русские своих на войне не бросают...

* * *

Кате было очень плохо.

Настоящая «ломка» еще не началась, но была на подходе. А в доме – ни одной дозы ширева. Двум барыгам не дозвониться, еще трое, после того, как Чибиса посадили, опасались иметь с Катей дело. Подруга обещала завезти «герыча», но, сука такая, где-то застряла.

Скрутившись в узел, Катя сидела на табуретке перед столом. Сил, чтобы выйти из дома и самой где-нибудь разжиться наркотиком, уже не оставалось. Только молиться своему наркоманскому богу, чтобы ниспослал дозу. И жалеть себя: ну почему жизнь так несправедлива?

Из коридора долетели какие-то звуки. Думая, что это подруга, и не соображая, что она бы не смогла сама открыть дверь, Катя радостно обернулась.

Из коридора на нее смотрел какой-то мужик. Высокий, лысоватый, с бугристым лицом.

Что за черт?