Старший оборотень по особо важным делам

– Ребята, я пойду, а вы поговорите, – Наталья выскользнула из комнаты, схватила с вешалки плащ и хлопнула дверью квартиры.

Юля села в кресло, обхватила себя за плечи:

– Ну, говори.

Вадим присел на кровать:

– Я все равно люблю тебя, несмотря ни на что. Ты нужна мне. Останься! Ты ведь еще не забыла... Ты ведь помнишь, как нам хорошо было!

– Вадик, не надо!

– Не уходи!

После Шилова заслушали Арнаутова. Он был, как всегда, категоричен и немногословен.

По лицу генерала невозможно было понять, как он воспринимает услышанное. Впрочем, когда докладывал Шилов, реакция начальника главка была такой же: иногда он кивал или задавал уточняющие вопросы, а в остальное время сидел, постукивая карандашом по столешнице, и смотрел сквозь выступающего. Ничего не поймешь: то ли одобрит доклад, то ли рассмеется, то ли затопает ногами и выматерится. Что ж, наверное, так и должно быть. Должность начальника ГУВД – политическая, и генералу, если он хочет сохранить кресло, даже в мелочах нужно быть гибким политиком.

– Теперь – УСБ, – сказал генерал.

Виноградов поднялся, одернул пиджак. Сказал:

– Я уже вам докладывал. Мне пока нечего добавить, – и сел.

– Ну, что же... – Генерал помолчал. – А я вообще не вижу никаких проблем. Разработка управления розыска хорошая, и идет она интенсивно. Но это не отменяет работу УБОПа по лидерам организованной преступной среды. В УСБ уже имеются заявления по фактам нарушения законности, которые требуют всесторонней проверки.

Перечисляя названия служб, генерал смотрел на руководителей, и Громов, и начальник УБОП, и Виноградов поочередно кивали. Громов – хмуро и глядя в стол, убоповец – коротко и по-деловому, а Виноградов – сверкая очками и с легкой иезуитской улыбкой.

Генерал вздохнул и нацелил карандаш в потолок:

– Я хочу понять, в чем глобальный вопрос? В чем?

– Разрешите? – Шилов поднялся. – Проблема в том, что УБОП пытается посадить Дробышева за действия, благодаря которым сидит группа Чибисова. Туда же хотят привлечь и меня.

– Минуточку. Группа Чибиса уже арестована, и если мы на этом эпизоде закроем еще и Дробышева, это будет идеальный расклад. Что вам здесь не нравится?

– Мне не нравится этическая сторона вопроса. Если бы Дробышев не отдал нам этих людей, то на нас бы висел десяток глухарей, а у него бы никаких проблем не было.

– Послушайте, да бросьте вы это! Мы еще об этике отношений с бандитами переживать будем. Я уже действительно начинаю думать, что Управление собственной безопасности не ошибается в отношении вас. – Генерал выдержал паузу, потом рассмеялся: – Шутка!

Смех генерала поддержал только Федоров. Остальные даже не улыбнулись. Оборвав смех, Федоров прокашлялся и поправил галстук.

– Ну, все вопросы исчерпаны? Тогда свободны! – Генерал бросил карандаш.

Все вышли из кабинета, только Громов остался.

– А у тебя что?

– Вы фактически приняли их сторону, – сказал Громов. – Хотя сами требовали все раскрыть.

– Значит, так: только желваками играть не надо. Много ты понимаешь! Ты же общей картины не видишь, – начальник главка говорил почти те же слова, которые сутки назад сам Громов говорил Шилову. – Виноградов в Москву докладывает напрямую, а ты сам знаешь, там чистка рядов. Так что если твой парень выкарабкается – честь ему и хвала. Нет – хрен с ним.

13

Голиков открыл дверь камеры, встал на пороге, поигрывая связкой ключей:

– Краснов! С вещами на выход.

Миша лежал на шконке и читал журнал. Услышав команду, встал, начал собираться. Предчувствия были плохими. Его переводят? Куда, почему?

Поигрывая четками, к Голикову подошел Айдар:

– Куда это его?

Благодаря значительной разнице в росте, Голиков смотрел на Айдара сверху вниз. Но со стороны казалось, что это ему приходится тянуться и вставать на цыпочки, чтобы быть вровень с зэком.

– В другую хату.

– В сто пятую?

К разговаривающим приблизился голый по пояс зэк в толстых очках, с внешностью интеллигентного штангиста-тяжеловеса. Он делал разминочные упражнения: боковые наклоны, взмахи руками, повороты туловища, и вроде бы был поглощен своим делом и не прислушивался, о чем они говорят, но его подход можно было воспринять как легкий намек: начальник, ты не прав; а если надумаешь решить вопрос силой, то поимеешь такой геморрой, что неизвестно еще, кому будет хуже.

Голиков посмотрел на «штангиста» и спросил у Айдара:

– Тебе-то что?

– А Егоров где?

– Уволен.

Сжимая под мышкой тощий пакет с вещами, подошел Краснов.

– Подожди, – распорядился Айдар, – сядь на место.

– Ты чего? – высокий Голиков навис над Айдаром. – Да ты оборзел, Шамангалиев! Я тебя...

– Я тут про сто пятую один оч-чень интересный звон слышал, – приобняв Голикова за плечо, Айдар вывел его из камеры, и что-то принялся говорить, перебирая четки пальцами правой руки. Айдар говорил тихо, и Голиков наклонял голову, чтобы расслышать. До оставшихся в камере долетело только несколько слов – «беспредел», «пресс», «барыга», «развели», «опустили»...

Голиков слушал и Айдара не перебивал.

– Вот такие дела, – закончил Айдар и, перестав обнимать Голикова, зашел в хату.