Старшая школа Йокай 2

ночёвкой хлопаюсь!

Зааплодировали все, кроме лежащей Томоко и меня.

Мне же начинало надоедать. Изобразительное искусство меня мало впечатляло, но на него хотя бы можно было посмотреть. Мужчины, любящие глазами, и вот это всё. Стихотворное искусство казалось уж совсем тоскливым. Скучать от него я начинал довольно быстро. Вот прозу я ценил…

— Эй!

Все обернулись ко мне.

— Совесть имейте. Ваша битва отсылок, скрытых смыслов и метафорического контекста достала. Помимо этого, здесь ноль полезной информации.

Гарпии пригорюнились.

— Ну ваше темнейшество! — взмолилась рыжая. — Что же нам делать?

— Снизьте уровень до пирожков! — нахмурившись, повелел я.

Недзуми начал довольно скалиться.

— А ты что девушек обижаешь? — накинулся на него я. — А ну выдал хокку собственного сочинения! Быстро!

Он наморщил лоб.

Далеко домой.

Вернусь на Фудзияму -

Тогда напишу.

Темная гарпия впала в прострацию. Из-под ее опухших век выкатилась крупная слеза.

— Так, а ты что расклеилась? — я напустился и на нее. — Тебе есть где жить и с кем читать стихи! Быстро приведи себя в порядок!

— Тоже хокку, господин? — она вытерла слезу перышком.

— Нет, тебе пирожок!

Она задумалась.

— А, знаю.

а если правда мир театр вдруг

то можно мне другую роль

и посмотреть вообще сценарий

и получить бы гонорар

Закончив пирожок, она разревелась с утроенной силой. Белоперая гарпия, сидевшая на той же ветке, бросилась ее утешать. Рыжая не выдержала:

— Ну, какие итоги?

— Зуб даю, ничья, — я развел руками.

— А вы что хотели-то? — задала она самый резонный вопрос.

— Да мы просто мимо шли… — я больше не нашелся, что ответить.

— Ну так и шли бы…

Томоко очнулась. Я помог ей встать. Чувствуя себя героями плохого анекдота, мы оставили гарпий, перешли поляну и продолжили дорогу.

— Костя, а что это вообще было? — Уэно сдалась после десяти минут молчания.

Я вышел из размышлений о судьбах мира.

— Да всё просто. Это русские гарпии.

— И ты им явно знаком, — продолжила она.

— Да я тут всем блин знаком, куда ни плюнь. Короче, есть у нас, если верить рассказам, три гарпии. Гамаюн — птица вещая. Это та курица, которая с рыжими перьями, внизу топталась. Она байки травит. Алконост — птица счастия, с белым пером. Если услышишь, как она поет — хороший знак. А есть Сирин, птица темная. Она не то чтобы злобная, просто когда целыми днями и ночами рыдаешь о судьбах мира и о том, как всё плохо и все умрут, доброй в принципе не будешь. Одичали они совсем, к людям не выходят, вот и устраивают поэтические сражения от безделья.

— А это вроде испытания? — вопросил крысюк. — Ну, когда в подземелье за сокровищами идешь или там на Олимп карабкаешься, положено ведь, чтобы по дороге ты встречал всякую шушеру, которая не будет давать тебе пройти спокойно? Что дальше? Скелеты, демоны, големы, катящиеся каменюки?

— Ох не знаю, — пожал плечами я. — Может, и оно. Я-то за вишнями, как ты уже понял, ни разу не ходил. Для меня и то секрет, что там будет по дороге.

На следующей полянке стоял небольшой домик странного вида. До ближайшей деревни было далековато.

На пороге сидела низкорослая старуха, перебиравшая не то крупу, не то семена. Ее узловатые пальцы мелькали, и в чистую миску сыпались светлые семечки, а под крыльцо летела шелуха. Увидев нас, она отставила миску и всплеснула руками.

— Ой, живые появились! Ну хоть кто-то здесь ходит!

— Здравствуйте, бабушка, — вежливо сказали девушки. Я же напрягся. Мы стояли на дороге посреди Нави. И мы так же хорошо, как и владелица домика, знали: живым здесь делать абсолютно нечего.

Старуха тем временем убирала миски, вставая на ноги. Она была одета в лохмотья, но ничто не выдавало бы в ней кого-то необычного.

— Девоньки, а может, вы мне помощь посильную окажете? — ее голос был заискивающим. — Волосы свалялись совсем, всё боюсь, что насекомые там какие заведутся. Здесь в лесу только отвернись.

Уэно с сомнением взяла предложенную расческу. Старуха присела на небольшую лавочку, а кицунэ принялась разбирать ее колтуны.

— Ай! — минут через десять, которые мы маялись от безделья, лисичка потерла колено.

— Что такое, милая? — спросила старая женщина.

— Как будто укусил кто.

И тут у меня сложилось.

— Есть такая штука, — я вполголоса говорил по-японски. — Я извиняюсь за выражение, но оно зовется жалмауыз кемпир. Это старуха, которая маячит где-нибудь в лесу подальше от человеческих жилищ и ничем особенным визуально не смущает. Занимается тем, что увлекает молодых наивных девушек в свой домишко, а дальше по несколько раз в день заставляет похищенную искать насекомых в своей голове. В это время тихо и незаметно сосет у девушки кровь из колена. Через несколько дней девушка остается без большого количества крови и падает. Тогда жалмауыз кемпир съедает ее.

— Очень увлекательно, — Уэно продолжала чесать колтуны. — А это какая земля вообще?

— Это почти Казахстан, — пояснил я.

— Отлично. Костя, будь добр, уведи ребят хотя бы метров на двадцать от нас.